Рождение сына не отрезвило их, времени на его воспитания не было, да и не знали, как и что прививать мальчику. Витёк рос сам по себе. Он был низеньким, как мать, крепким и сильным, как отец. В обед садились за стол, Валя жарила неизменную картошку с зеленым луком, на почетном месте стояла водка. Если ее не хватало, шли по соседям, Витёк – к своим дружкам.
Он был неплохим гармонистом. Его приглашали на свадьбы, и, напялив на себя яркий бабий наряд, натянув на лоб венок из неживых цветов, накрасив щеки, толстые губы и брови, он залихватски пел похабные частушки и смешно крутил задом, вихляясь на высоких каблуках. Утром его находили в канаве, он спал богатырским сном, намертво ухватив гармонь крепкими руками. В этом «дуриле» – так называют парней вроде него, не было ни капли стыда и приличия. За ним с детства тянулся шлейф мелких и больших пакостей. Его боялись подростком, он надругался над мальчиком, приехавшим к дедушке в деревню на лето. И когда деду потерпевшего подростка сказали подать в суд, тот ответил:
– А что возьмешь с него? Судить. Тогда горя не оберешься, подожгут.
Сильный физически, он был нарасхват у пожилых хозяек, в доме которых не было мужской помощи. Где баньку починить, картошку выкопать, свинью подвалить, дров наколоть, да мало ли работы на селе. И он делал все, да еще и куражился при этом, требуя закуски и выпивки, не стеснялся ни в выражениях, ни в поступках. Село забурлило, когда стало известно, что кто-то надругался над старой горбатой бабушкой. С ее сыном в этот вечер пил распрекрасный Витёк… Ничего не было доказано… Как он служил в армии, никто не знает, вернувшись домой, ходил в солдатской форме.
Когда его похоронили, мать положила пилотку на могилу. Пилотка мокла под осенними дождями, колом торчала под зимними вьюгами, и только лето ласкало ее своим теплом, да мать иногда вытряхивала из нее пыль. Но и пилотка иструхла[3], и ее выбросили на кучу мусора за оградкой. В душе Валя лелеяла надежду узнать убийц сына. Время шло, но Витюня не называл их имен.
Мать оправдывала его и его поступки.
– Ничего страшного не произошло, – говорила она, а Витек стоял, широко расставив кривые ноги. Во всей его короткой и зловещей фигуре была дикая сила. Он молча слушал. Рыжие волосы на его могучих руках шевелились, это пугало людей, и они трусливо отходили от него. Маленькие глазки, прикрытые розовыми ресницами, провожали осуждающих, не мигая.