И жизнь как-то сразу скомкалась, обесцветилась, пропиталась, как земля водой после дождя, неопределённостью и тревогой. Каким-то шестым чувством Юрий понял, что прежней жизни уже больше не будет никогда.
На площади возле сельмага призванные в армию мужики и парни прощались с детьми, жёнами, родителями. Грузились на полуторки. Над деревней стоял не утихающий ни на минуту женский плач.
– Ты знаешь, почему война так называется? – спросил у Юры дедушка.
– Нет, – помотал тот головой.
– А потому что «вой – на». – Немного помолчал и добавил: – C тобой надо что-то решать. В Москву тебе надо, к матери. Тоже, наверное, с ума сходит. Не дай бог немец досюда дойдёт.
– Да ты что, дедушка, – встрепенулся Юра, – досюда?!
– Пойду поговорю с председателем, – сказал дед, – нечего тебе здесь делать. Иди вещи собирай.
Терентий Ильич ушёл. Грузовики поехали. Плач превратился в душераздирающий вой.
– Говорят, во все стороны всё забито, – озабоченно сказал дедушка за ужином. – Войска на запад, беженцы – на восток. В Москву ехать – за неделю не доберёшься. Дороги бомбят. Ты это, – дед потеребил седую бороду, – оставайся пока у нас. Может, обойдётся. Посмотрим. Всё-таки и наши не лыком шиты.
Вздохнув, Терентий Ильич продолжил:
– Немецкие самолёты, слышал, за каждой телегой гоняются, развлечения ради не то что людей – коров расстреливают. Сволочи!
– Батюшки! – охнула бабушка. – Нехристи!
– О том и разговор, – кивнул Терентий Ильич, – будь пока здесь.
Однако через месяц Юра заметил, что дед жалеет, что не отправил его в Москву. Дела на фронте шли всё хуже и хуже, а когда в начале сентября советские войска окончательно оставили Смоленск, Терентий Ильич совсем загрустил.
– Вот что, – хмуро сказал он за ужином, – давай в дорогу.
– Да как же! – вскинулась было бабушка, но дед остановил её взглядом из-под бровей.
– Плохи дела. Прёт немец. Но уходить не одному. Группу надо создавать, вещи собирать и идти. Пока на фронте затишье. Но, – дед покрутил головой, – оно всегда перед бурей.
И правда: стоял конец сентября. Юра временно учился в местной, в селе по соседству, школе. Но на уроках было трудно сосредоточиться, а на переменах только и разговоров, что о войне.
А утром 30 сентября всё содрогнулось от канонады.
«Так близко ещё не грохотало, – подумал Юрий, – неужели и впрямь немец рядом?»