«Значит, вчера ночью мне не показалось, когда слышался детский плач». – Вспомнил Филипп.
– А что это случилось с медведем? – пожилой человек взял в руки игрушку, которая лежала на подушке.
– Я его порвала, – виновато произнесла девочка, чуть не плача. – Я разозлилась, потому что Салли не хотела отпускать меня на улицу… – малышку затрясло. Она шмыгнула носиком. – Я не хотела, правда!
– Ничего, дитя, – улыбнулся Филипп, погладив девочку по голове, – Салли его зашьет.
– Нет, пусть лучше она меня научит это делать. Я сама хочу его зашить.
Мужчины переглянулись, а потом директор посмотрел в окно:
– А действительно, погода сейчас идеальная для прогулок. Иди, Белла, одевайся. Чего тебе в четырех стенах сидеть?
– Ура! – пропела девочка с фарфоровым личиком и забегала по комнате, словно метеор.
– Спасибо… – запыхавшись, выпалила она, натягивая шерстяную шапку. Потом девочка посмотрела на Филиппа: – А вы пойдете со мной?
Молодой человек растерялся.
– Я? Ну… эээээ… это… – он смутился. – Может, лучше Салли…
– Нет, я хочу, чтобы вы пошли со мной! – Белла подошла к мужчине вплотную и с надеждой посмотрела в его серые глаза. – Пожалуйста.
Филипп, пораженный этим взглядом, словно громом, кивнул. Белла просияла. Вдвоем они вышли из больничного отсека. Девочка припрыжку шла впереди. Сколько безмятежности и наивности, такой милой наивности, было в ней! На первом этаже Филипп с ней, наконец, поравнялся, но прежде чем они вышли на улицу, вдруг почувствовал, как ее маленькая ручка касается его холодных пальцев… Нутро опять дрогнуло. Только теперь мужчина осознал, что это была его волчья натура. Волчьим нутром он чувствовал родную душу в лице этой девочки. Но как это может быть?
Погода была совершенно иной, нежели вчера вечером. Солнце ярко светило, мороз отступил. Снег искрился в лучах солнца и хрустел под ногами. Белла бегала по глубоким сугробам, увязая в них почти по пояс, смеялась, подбрасывала комки снега с воздух, радуясь свободе, словно отпущенный на волю дикий зверек. Филипп просто ходил по двору академии, наблюдал за ней. Молодой человек стал все чаще и чаще улыбку на губах. Ужасные мысли о предстоящем полнолунии перестали для него существовать. Эти ярко зеленые глаза, полные искренности и тепла… исцелили его израненную, как тело, душу. Гуляли они долго. После полудня, заметив, что пухлые губы девочки почти посинели, мужчина повел ее обратно в академию. Она возражать не стала. В больничный отсек они вошли держась за руки. Филипп больше не стеснялся этого. После обеда Филипп все еще был с Беллой. Ему было невероятно легко и спокойно с ней: девочка была одновременно как открытая книга, и как самая большая загадка мира.