(Правда, и медных болванов, кого с крестом, кого с автоматом, кого с трубкой, на мундире Родины – она у нас с армейским уклоном – военно-патриотические умельцы натыкали немало.)
Рассказывал Собакин, что у них со скульптором Георгием Франгуляном была идея создать не памятную доску, а «знак присутствия», признания живущего. На доме у Чистых прудов, где в квартире на третьем этаже уже безвыходно жил Мастер, укрепить на стене рядом с окном ржавый, обаятельный, прилетевший из галактики «Кин-дза-дза» небольшой пепелац и соорудить надпись из двух слов: «Здесь Данелия». Город бы не испортило, а человеку, который столько лет нас радовал, было бы приятно.
А если бы ему было бы приятно, то и нам было бы приятно, как говорил герой его фильма «Мимино», которого блистательно сыграл Фрунзик Мкртчян.
Но им намекнули, что надо бы дождаться финала, и тогда, подытожив награды и заслуги усопшего перед теми, кто награждает, лет через пять (видимо, для осознания) после ухода, с согласия жильцов, разумеется, можно осчастливить претендента бронзовым знаком на стене. А ему между тем совершенно безразличны наши прозрения или заблуждения, и даже высокая оценка прижизненных заслуг через торжество признания его смерти.
Смерть для единственного ее участника – непривлекательно буднична. И страх ожидания ее может быть мучителен. Особенно если жизнь не исчерпала свои желания до конца. Да хоть бы и исчерпала…
Привычка жить не спрашивает смысла.
Все красивые уходы из жизни, бытующие в легендах, в поэзии, прозе, исторических фантазиях и былях, описаны-то живыми людьми. Это всё модели, придуманные для себя. Или, если есть идеологический и безнравственный заказ для других, иногда с подловатой задачей приучить солдата к тому, что долг перед обществом важнее любви к себе и ближним.
Сколь красивы слова – «сильнее смерти!». Но они означают только то, что она тебя не посетила. Бороться надо бы за жизнь, а не со смертью. Она непобедима.
Литературные модели бывают впечатляющими. Но недостоверными. Опыт чужим не бывает, а свой описать не дано. Другое дело – умирание. Оно мучительно для человекосознания, как последняя неисправимая ошибка. Длительный ли это поход в бесконечное никуда или ослепительный миг.
Хотя ошибки нет. Надо (кому я это говорю? ведь слово «надо» почти всегда означает рекомендацию что-то предпринять или решить другому, а я здесь, с вами), надо принять свою природу.