Но вернемся к завершению нашей рабочей командировки. Мы тепло попрощались с руководством НПК . На заключительной встрече, подвели итоги, обе стороны посчитали их удовлетворительными и поблагодарили друг друга за все. Каждый из нас взял для себя что-то новое, полезное. Собственно, ради этого и проводилась наша с ними встреча.
Нас подвезли в Софию на машине, дальше мы отправились на поезде София-Москва. Здесь у меня произошел еще один случай, о котором, кроме меня, больше никому не известно.
Когда у нас на работе, в Слободзее, узнали, что я буду ехать в Болгарию, естественно, через Румынию, то один из работников дал мне 200 румынских лей. Кто-то из родственников приезжал к нему в гости, ну и оставил их, просто для того, чтобы знали, какие у румын деньги. Я с неохотой взял эти две сотни, не зная, их истиной ценности. Не надо было этого делать, но не смог отказаться, да и выбросить не мог, а вдруг это много. Меня в Кишиневе предупредили за валюту. Куда там! Политическое дело! Последствия и т.п..
Прости, читатель за минутную слабость. Взять-то я взял эти леи, а куда их девать?.Будут искать -найдут, им хоть двести, хоть миллион- все одно зацепка… Когда сели в Тирасполе в поезд, я пошел, простите, в туалет, открутил на потолке пару шурупов на обшивке, положил туда те несчастные леи, поставил все на место и спокойно пересек две границы –в Румынию и из Румынии.
Когда переехали Дунай и вошли в Болгарию , я забрал те леи и положил в карман, никому они уже не были нужны из проверяющих.
На обратном пути, я их уже не прятал. Приехали в Бухарест, ночью. Никто из всего состава, на перрон не вышел, один я, сжимая в руках двести лей и, намереваясь купить, если не весь торговый киоск, то хотя бы половину….
Подошел к ближайшему киоску, заглянул, осмотрел прилавок и полки. Нам в купе нужен был хлеб. Хлеб там был, красивый большой белый батон. Я указал на него пальцем, потом увидел блок пластинчатых жвачек(у нас тогда делали квадратные, а на западе- тонкие пластинчатые), указал на них и важно произнес –«ачеаста, ачеаста, ши ла тот», что примерно «это, это и на все…», просовывая в окошко свои 200 лей.
Продавец-женщина, дала мне булку хлеба, потом отсчитала с десяток тех плоских жвачек, и все….Момент огорчения у меня быстро прошел, потому, что из всего поезда, по перрону к своему вагону гордо шагал я, один, под завистливые взгляды советских туристов из всех вагонов, прижимая к груди , одной рукой большую булку хлеба, а в другой –сжимая десяток жевательных пластинок….