Автобусная остановка, на которой я вышел, давно покосилась и обветшала, вдаль от нее петляли только две тракторные колеи. Хлюпая грязью, я потащился по этим колеям к одинокой хибарке на краю вспаханного на зиму поля. Дом был деревянным, почерневшим от времени, залатанная крыша кое-где прохулилось, внутри горел свет, и даже снаружи пахло табачным дымом. Сомнений, что внутри кто-то есть, не оставалось. Я набрался смелости и постучал в дверь.
Створка распахнулась так неожиданно и резко, что едва не заехала мне по носу. На пороге стоял небритый мужик в оттянутой майке. На толстой губе у него прыгала сигарета, будто он постоянно жевал ее кончик.
– Здравствуйте, я за посылкой, – пролепетал я.
– Здравствуйте, – передразнил мужик и, повернувшись внутрь дома, заорал: – Слышь, лысый, этот обсосок еще и здоровается. Ну ты, заморыш, поклонись, так уж и быть. Так вас, наверно, в пажеском корпусе учат.
Он заржал, затем грубо схватил меня за шиворот и притянул к себе, так что тлеющий конец сигареты оказался прямо перед моими глазами:
– Пароль давай, – прошипел он и я испугался, что бычок выпадет у него изо рта и прожжет мне глаз.
– Чертополох.
Курильщик усмехнулся и одним рывком втолкнул меня внутрь, указав на деревянный ящик в пыльном углу.
– Сиди тут, пока не понадобишься.
Помещение было душным и плохо освещенным: одной засиженной мухами лампочки не хватало. За столом сидел лысый человек и сосредоточенно прокладывал внутренность коробки тонкими железными листами, похожими на фольгу. При нашем появлении он отвлекся от работы и оглядел меня цепким взглядом.
– Могли бы прислать и не такого заморыша.
– Все лучше, чем самим тащиться через их рамки.
Время в этой хибаре тянулось бесконечно. Подозрительные типы все еще возились с коробкой. Не так я себе представлял эту работу. Скоро настороженность уступила место усталости, и на какое-то время я соскользнул в сон.
Разбудили меня грубо и бесцеремонно. Было такое ощущение, что эти двое решили вытрясти мою душу из тела. Лысый пихнул коробку мне в руки.
– Потеряешь – голову сниму. А теперь двигай, пацан, если не хочешь опоздать на последний автобус! – Он буквально выставил меня за дверь.
На улице оказалось темно, хоть глаз выколи. В груди нехорошо екнуло. Сколько же сейчас времени? Часов у меня не было, и я, спотыкаясь о рытвины, едва не падая, побежал вперед к единственному освещенному пятну во всей округе – автобусной остановке. Она была пуста, лишь кто-то разложил газеты вдоль всей лавки, да кисло пахло разлитым пивом и мочой. Машины проезжали редко. Я сжался в комок от холода и мысли, что со мной будет, если я не успею вернуться до комендантского часа.