Альфред Кузьмич приходил уже два раза на этой неделе. Задавал вопросы, по которым чувствовалось, что он беспорядочно бродит по интернету, читает все подряд, не разбирая источников. А с женой так и не поговорил.
– Скажите… Виктория Владимировна, – задумчиво сказал Михаил, – а вы кому-нибудь говорили, что у вас ВИЧ? Маме? Подруге?
Она молча кивнула.
– Вы где работаете?
– В «Провианте». Продавец-кассир.
– Если кассир, то график, наверное, два через два? Очень удачно. Понимаете… У меня в этом городе почти триста пациентов. И появляются новые… – Он забарабанил пальцами по столу. – Надо, чтобы человек, который только что узнал о своей болезни, мог поговорить с кем-то, кто тоже живет с вирусом, воочию увидеть, что ВИЧ – не приговор…
Ему уже сильно хотелось, чтоб не кто-нибудь, а именно Вика согласилась работать с ним. Но она отводила глаза, мотала головой – Михаил торопился объяснить, убедить, и чем больше старался, тем хуже у него получалось. Чувствовал сам, что все портит, что зря начал этот разговор вот так, с разгону, не подумав, не рассчитав, не подобрав заранее аргументы. Но остановиться уже не мог.
Попробовать зайти с другой стороны?
– Есть не только ваше личное дело, Виктория Владимировна. Есть еще и дело общества.
Вот тут она посмотрела прямо:
– Общество? Оно мне помогло, ваше общество, да?
– Вообще-то – да. Таблетки вы получаете бесплатно.
– Таблетки бесплатно! А вот завтра всем скажу, что у меня ВИЧ, – что еще я получу бесплатно? Мне соседи дверь подожгут! Все бесплатно! С работы выгонят! Вы, что ли, меня будете кормить? Или это ваше общество – бесплатно?
Он не успел ответить – она уже ревела. Всхлипывала, стараясь сдержаться, бормотала бессвязно, что боится, что не хочет жить, нет, не всегда, конечно, но иногда такие мысли, что уж лучше самой, чем этот вечный страх, и страх, что узнают, вы не понимаете, Михаил Ильич, с работы ведь правда сразу выгонят, а ведь так повезло в «Провиант» устроиться, там хотя бы заведующая нормальная, не заставляет просрочку брать в счет зарплаты… «Ну что вы, Виктория Владимировна, не плачьте, все, все, простите, я зря начал этот разговор, успокойтесь, никто ни о чем не узнает, никак. А если даже и узнают – никто вас не выгонит, не имеют права, это только врачей отстраняют на основании такого диагноза». – «Вы где живете, Михаил Ильич? Они найдут себе основания. Да никто меня и не станет из-за болезни увольнять! Скажут – проворовалась… и вообще! Жизни ведь не дадут. Я бы хотела помочь, правда, я все понимаю, но не могу, не могу, у нас вот был один тоже в подъезде, так ему мусор под дверь постоянно вываливали, на стене написали "спидюк"… Вы не знаете, вы здесь недавно! Вы вот спрашиваете, кому я рассказала. Брату! Брату родному! Так он и то… Но сейчас ничего, успокоился, собираемся на кладбище пойти, выбрать место…»