Мистер Моттрам – обладатель рук с длинными пальцами, характерными для родившихся в тридцатые годы в благополучных семьях. За его плечами истории тысячи сражений в выпавших на его век войнах, в которых он «обязан был принять участие, как подобает любому мужчине», однако сердце у него – мягкое и розовое, как щеночек чихуахуа. Примерно к таким выводам я пришла, годами ухаживая за его садом.
Стоит добавить: красноречию мистера Моттрама позавидовал бы любой кандидат в президенты, так что ему хватило пары попыток, чтобы убедить меня стать его личным садоводом.
В свое время бабушка, донельзя изумленная, поинтересовалась, почему я согласилась, а я только вздохнула. А когда сказала, что мистер Моттрам хочет разбить огород, а не вырастить цветущий сад, она закатила глаза и вручила мне подборку книг по овощеводству из своей библиотеки.
Вряд ли я смогу во всех подробностях описать, как именно зародилась эта моя ипостась супергероини – помощницы по дому, зато я точно знаю когда: вскоре после того, как моя мать, Саванна Клируотер, навсегда ушла из дома в своей ковбойской шляпе розового цвета, с двумя чемоданами и нулевым количеством детей. После этого происшествия подруги бабушки завели привычку при каждой встрече ласково гладить меня по головке (все, за исключением Атланты), и это живо напоминало мне, как я обращалась с щенками и котятами в приюте для животных. Наступил следующий учебный год, и выяснилось, что ни один школьный учитель не назначил мне место за партой: мне было предоставлено право самой выбирать, где и с кем сидеть (естественно, я всегда садилась с Трин), а работницы школьной столовой неизменно давали мне добавку. Будь то суп, салат, жареная картошка или мороженое. В те дни я обжиралась мороженым.
Неделя сменяла другую, и скоро все это стало каким-то… гнетущим. Словно вокруг меня сгустилось облако жалостливых взглядов, перешептываний, не предназначенных для моих ушей (только я все слышала), и жестов.
Тогда внутри меня произошел переворот: благодарность за сочувственное внимание и ласку сменилась ненавистью, поскольку все эти знаки внимания без конца напоминали мне о случившемся и о том, что́ именно люди думали, глядя на меня: вот она – Лювия Клируотер, девочка, которую бросили. Девочка, которая ничего собой не представляет, ничего не значит на фоне маминых гастролей.