– Извините, что принес вам скорбную весть, Иван Акимович, но Корсаков был убит вчера вечером.
– Бог мой! – Акимов в ужасе поднес руку к лицу. – Такой прекрасный человек, тихий спокойный, никогда голоса не повысит. Ограбление?
– Пока непонятно, следствие только началось.
– Но у Михаила Николаевича не было, да и не могло быть врагов, он очень доброжелательный человек, как принято говорить, даже мухи не обидит.
– Не исключаю того, что здесь замешаны эти картины.
– Но ведь картины доставили в Эрмитаж, Корсаков сам мне это сказал.
– Должен вас еще раз огорчить, дорогой Иван Акимович, картины действительно доставили в Эрмитаж, но в ящиках оказалось совсем не то, что покупали. Во всяком случае, мне доложили именно так. Я не специалист, поэтому приехал за вами. Нужно хотя бы в общих чертах понять, что нам всучили на этот раз.
– Конечно, конечно, дорогой Федор Васильевич, я сейчас быстро оденусь. Сам только что вернулся с фабрики, так что карета к нашим услугам, доберемся быстро.
Иван Акимович Акимов, кроме того, что возглавлял Академию художеств, был еще и директором Императорской Шпалерной мануфактуры, что доставляло ему в последнее время немало хлопот в связи со строительством Михайловского замка.
Дорога заняла не более пятнадцати минут и карета под равномерный перестук колес и цоканье копыт остановилась возле здания Эрмитажа. Зарубин поджидал Ростопчина, нервно расхаживая туда-сюда.
– Наконец-то, Федор, я уже не знал, что и думать. – Зарубин, слегка хромая подошел к карете и тут увидел вылезающего вслед за Ростопчиным Акимова. – А где Корсаков?
– Дело осложняется, Николай. Корсакова убили вчера вечером, поэтому я и задержался. Вместо него картины любезно согласился осмотреть Иван Акимович.
Зарубин поздоровался с Акимовым и, поднявшись по ступенькам, они прошли в здание дворца.
– Картины в комнате на втором этаже, там сухо и достаточно светло. Я открыл только один ящик , и достал всего с десяток картин. – Объяснял Зарубин, пока они понимались. – На мой взгляд, это явные подделки.
Больше двух часов Акимов осматривал картины, что-то тихонько бормоча себе под нос и сокрушенно качая головой. По его указанию Зарубин открыл и второй ящик. Количество картин совпало, а вот с размерами и названиями предстояло еще разбираться.
– Вы хотите слышать мое мнение, Федор Васильевич?