– Ладно, – фыркнул солдат. – Но не задерживайся.
Чьи-то сильные руки обхватили плечи Лео и помогли ему подняться. У него подкосились ноги, отчасти из-за недостатка кислорода, вызванного учащенным дыханием, а отчасти из-за того, что от долгого пребывания в неудобной позе у него затекли мышцы.
Принц оперся на Якоба, и направился с ним в другую часть лагеря, мимо большой палатки, в которой держали Джулиана и Рен. Они прошли под полуразрушенной аркой храма, внутри которого было темно и тихо. Лео прикрыл глаза.
Кто-то надавил ему на щеку— принц распахнул глаза и увидел в нескольких дюймах от себя Якоба. Через секунду повязка вокруг лица принца ослабла, и Лео с прерывистым вдохом выплюнул кляп.
После этого он склонился, опустив голову между колен.
Когда ему наконец удалось вздохнуть полной грудью, принц приподнял голову и увидел, что Якоб все еще стоит рядом.
– Вам лучше?
Лео, сглотнув, кивнул.
– Да, я… да.
– Вам не о чем волноваться. Вам не причинят вреда.
– Меня не тронут, – повторил Лео, читая между строк. – А вот моих друзей— да.
Ответа не последовало.
Лео поднял закованные в наручники руки и, собираясь с мыслями, размял челюсть. Паника отступила, но это еще не значило, что опасность миновала. Просто его тело забыло о ней на время, достаточное, чтобы пораскинуть мозгами.
Он выглянул за дверь, в том направлении, откуда они пришли.
– Разве им не надо и меня допросить?
Якоб почему-то отвел взгляд.
– Они не собираются вас допрашивать.
Лео опустил руки, и наручники громко звякнули.
– Почему? – нахмурился он. Якоб лишь пожал плечами, но лгун из него был никудышный. – Почему? – повторил Лео, хотя какая-то его часть уже знала ответ.
– Они не думают, что вы обладаете важной информацией. Будучи третьим сыном и известным…
– Кем? Распутником? Негодяем? Ни на что не годным?
– Я собирался сказать «свободолюбивым», – осторожно ответил Якоб, и Лео рассмеялся.
Он просто не мог сдержаться.
– Ты слишком высокого обо мне мнения, Якоб, и тебе это известно.
– А я-то полагал, что и такой оценки недостаточно.
Лео прищурился, но солдат произнес это с бесхитростной честностью. В груди принца зародилось приятное чувство, но гнев быстро его остудил.
Якоб был прав. Подобной оценки было недостаточно. Лео представлял собой куда больше, чем смазливое личико и чувство стиля. Больше, чем его колкости и обаяние, хотя они, безусловно, помогали.