– Может, зверь лютует? Медведь-шатун, например, – предположил Иван, муж продавщицы Марины.
– Чушь! – Николай Иванович махнул рукой. – Совсем другая картина была бы. Крови полно, следы, крики. Кто-то что-то увидел или услышал бы.
– Я думаю, зеки беглые, – рубанул Трофим. – С голодухи людей похищают и едят. Как мясо заканчивается, нового крадут.
Предположение было жуткое, но не лишенное логики.
– Не знаю, – с сомнением покачал головой Николай Иванович. – Зона далеко, с чего им сюда забираться? Если сбежали, так должны к большим городам, к дорогам направляться. Чего им в нашей глуши?
– Перезимовать хотят, схорониться, а потом и в город! – не отступал Трофим. – Заплутали, вот и вышли к нам.
Другие покивали: а что? Может и такое быть!
– Или, если и не зек, то лихой человек. Убийца, грабитель, – сказал кто-то из собравшихся.
Теория трещала по швам. Что лихому человеку делать в Лесном–20? Но все же решили: надо противостоять окаянному. Надумали вот что. Проверить постепенно пустые дома, сверху донизу, тщательно; каждый проверенный дом накрепко заколотить. Так жители будут знать, что внутри никого нет, а если доски окажутся повреждены, значит, там скрывается преступник.
Постепенно, день за днем занимались этим. Прошла одна неделя, за ней вторая, никто не пропадал, народ понемногу успокаивался. Сколько можно в стрессе жить?
На Рождество человек десять собрались в доме Николая Ивановича.
– Уедем, как снег растает! Сразу уедем, – говорила продавщица Марина, а муж ее кивал в знак согласия.
Он жалел, что не уехали летом: брат звал в Екатеринбург, говорил, можно работу найти, а жена заартачилась. Боязно ей было все бросить и с нуля начать на новом месте. Дура. Теперь зато никакого страха!
Разумеется, разговоры крутились вокруг исчезновений людей.
– Маньяк это, – убежденно сказала Марина, – я видела по телевизору, показывали про таких. Хлебом не корми, дай убить кого-нибудь.
Грачева-старшая заплакала, и бабушка Даша, поглаживая ее по плечу, укоризненно поглядела на Марину: чего ж ты душу человеку бередишь!
Маньяк или нет, но только в середине января душегуб нанес новый удар. И на сей раз пропала Грачева-младшая.
– Плохо ей было без сестры, всю жизнь вместе, – часто сокрушалась женщина, у которой поселилась Грачева после пропажи сестры. – Они же, как две горошины в стручке, всегда рядышком.