Толмачев толкнул стеклянную дверь с тремя красными шашечками на уровне глаз: чтобы по рассеянности кто-нибудь не врезался лбом в чистое стекло. В вестибюле с полами под мрамор и венецианскими окнами скучал мальчик в красном пиджаке и при галстуке. Охранял памятник старинного зодчества. Клиенты посреднической фирмы еще не трясли бронированными кейсами и кожаными папками. Толмачев прошел до неприметной двери в углу с табличкой «Служебный вход» и кодированным замком. За дверью стоял еще один мальчик, в камуфляже. Ему Толмачев показал для порядка пластиковый пропуск. И пошагал вверх по лестнице.
На втором и третьем этажах располагались рабочие кабинеты, библиотека технической литературы, буфет, оружейная комната и зал для совещаний. Еще два этажа уходили под землю. И уж тут ничто не напоминало чинное бюрократическое заведение, контору. В зале мониторинга стояли модемные системы, блоки подслушивания телефонных коммуникаций и радиосвязи, электронная картотека, оборудование для считывания информации со стен, с оконных стекол, электросетей и чуть ли не с канализации. В оперативном зале среди прочего добра выделялась универсальная настольная типография, воспроизводящая любой уловленный в сети мониторинга документ – от платежного поручения до трастового договора.
Комнату в десять квадратных метров с единственным узким окном и множеством выступов Толмачев делил с лейтенантом Олейниковым, юным дарованием, помешанным на взломе закрытых компьютерных систем. Олейников, еще будучи студентом института электронной техники в Зеленограде, выпестовал компьютерный вирус «Гога». Вездесущий и вездежрущий вирус умудрился сорвать запуск сверхнового спутника-шпиона. Стране очень повезло, что она не имела развитой компьютерной сети и бедный «Гога» в конце концов помер с голоду. Однако вредителя Олейникова довольно быстро вычислил тогда еще живой и здоровый КГБ, но перед носом Лубянки студента-дипломника перехватило Управление.
Гога Олейников, как всегда, опаздывал на работу. На столе Толмачев обнаружил записку: «Сходи на мб. Буду к 13.00». Сокращение означало мордобой. Так руководитель группы майор Шаповалов, доцент Плехановского института, именовал планерку у начальника отдела, полковника Кардапольцева. Толмачев глянул на часы: до совещания оставалось пять минут, а хотелось, по традиции, выкурить первую с утра сигарету – самую сладкую. Курить в рабочих помещениях Кардапольцев категорически запрещал. Пришлось идти в сортир, где кучковались любители табачного зелья. Химичев из группы прослушивания демонстрировал микровидеокамеру, вмонтированную в значок с портретом Джона Леннона. Он увидел на Толмачеве новый свитер и возбудился: