– Наш народ говорит: все человеческие тревоги – мои тревоги, – процитировал Нью-Ланг.
Чанг Да-Дшин тактично промолчал. Отец не спорит с сыном.
– Разумеется, я не проведу никаких реформ, пока этого не сделают остальные. Я богатый человек, но в конце концов, я всего лишь китаец. Без покровительства Фонтене я бы оказался абсолютно бессилен.
Этот выскочка оказался таким нахальным, что я не выдержал и сказал: «Во‑первых, хватит бездельничать. Человеку твоего положения никогда ничего не достичь насилием и сопротивлением». «Наоборот», – ухмыльнулся он и начал перечислять, когда и где бастовали рабочие. Не только в Китае, но и за границей – этот бандит знал все. Знал про забастовку английских шахтеров, и про какую-то всеобщую забастовку в Германии… А потом вдруг у меня в голове родилось подозрение…
– Твое подозрение справедливо, отец. Я его учитель.
– Но как этому черепашьему яйцу вообще пришло в голову пойти учиться?
– Это моя вина, отец. Он пришел научиться читать и писать. Но я заметил выдающийся интеллект и…
– Я не виню тебя, сын. Знания для тебя превыше всего, и ты хочешь распространить их везде. Но посмотри сам: живительная влага для одного становится ядом для другого.
– В таких условиях – абсолютно необходимым противоядием.
– От этих условий зависит состояние твоей семьи. Не забывай. Тебе нравится быть философом, мечтателем, возможно даже реформатором – но в первую очередь ты Чанг.
– Мне плевать, что я Чанг. Я человек. Я китаец. Я – это я.
– Как ты можешь так говорить, ты же с детства видел перед глазами украшение нашей семьи!
– Дядя Минг-Тьен? Он должен был служить мне примером? Этот декадент, умерший от опиума?
Уже в момент, когда его губы образовали слоги А‑Пен-Йон, Нью-Ланг понял, что зашел слишком далеко.
Старик ударил его ладонью по лицу, как непослушного школьника, хотя у него самого уже маленький сын.
Он слепо пялился в открытую бухгалтерскую книгу – каллиграфические иероглифы повествовали о продажах за последние месяцы.
– Полагаю, у моего почтенного отца больше нет для меня указаний?
Старомодное обращение прозвучало, как ответный удар. Потом он вышел, не дожидаясь ответа.
В комнате было тихо. Ми-Цзинг спала, или делала вид, что спит.
А теперь прочь, подумал Нью-Ланг и зарылся головой в подушку. Прочь из этой страны призраков.