Это не просьба, и, судя по лицу моего кузена, он это понимает. Но его губы по-прежнему сжаты, как будто он не хочет отвечать, что совершенно на него непохоже. Обычно Каспиан обожает демонстрировать, что он информирован лучше, чем все мы.
И от этого его колебания по моей спине пробегает холодок – несмотря на то, что духота, порожденная надвигающейся бурей, полностью переиграла здешнюю древнюю систему кондиционирования.
Он вздыхает и – что пугает меня еще больше – берет мою руку в свою.
– Как это ни говори, все равно получится ужасно. Это касается Серины.
– Серины? Что не так с Сериной?
Меня, словно молния, пронзает ужас, и я жду, что сейчас он скажет что-то такое, чего мне отчаянно не хочется слышать.
Только не Серина. Только не Серина. Только не Серина.
Пожалуйста, только не Серина с ее широкой улыбкой и большим сердцем.
Но я могу думать только об одном – о том, что со вчерашнего вечера она не ответила ни на одно мое сообщение.
Пожалуйста, пожалуйста, только не Серина.
Мой кузен скорбно качает головой.
– Мы получили эту новость только сегодня утром. Она погибла минувшей ночью. Она творила чары и утратила над ними контроль. К тому времени, когда полиция смогла добраться до нее, она…
Мои колени подгибаются, и одну ужасную секунду мне кажется, что сейчас я рухну на этот потрескавшийся плиточный пол. Но затем я ухитряюсь все же устоять на ногах.
Никаких проявлений слабости, напоминаю я себе.
Я сжимаю руки в кулаки и вонзаю ногти в ладони, чтобы боль помогла мне не расклеиться. Голос Каспиана пресекается еще до того, как он заканчивает рассказывать, что произошло.
Впрочем, ему и нет нужды договаривать. Я уже знаю, что случилось. То же самое, что случается со многими выпускниками Школы Колдер, когда их магическая сила обрушивается на них, особенно мощная из-за того, что она так долго была заблокирована.
То, чего я боялась с тех пор, как Серина окончила школу и уехала одна, без всякой поддержки, – полная решимости узнать все о своей магической силе и наверстать все, что она упустила за четыре года, потерянных на этом острове. Но умереть, творя чары, призванные принести тебе удачу? Какой парадокс – какой жестокий парадокс!
От этой мысли у меня сжимается горло, к глазам подступают слезы, но я подавляю их. И, расправив плечи, сжимаю зубы, чтобы не дать себе показать никаких эмоций – никаких вообще.