Дверь тихонько приоткрылась, робко вошёл Митяй, потоптался у двери. Андрейка быстро поднялся и юркнул вон, унося с собой не съеденный Егором супчик.
– Здорово, Егорша.
– Здорово, Митяй.
– Как ты?
– Да, как видишь.
– Руку-то спасут? Не высохнет?
– Да кто его знает. Фельшерица говорит: молодой, здоровый, что тебе будет. Может, так, специально подбадривает, чтоб совсем не раскис.
– Мамка тут пирог с пелядью спекла, я вам с дядей принёс. Как он? Не просыпался?
– Нет. Так и лежит ни туда ни сюда. Андрейка вон ему водички ложечкой в рот капает.
– Да… Дела… Мать сказала, приходил к ней ночью дядя-то.
– Как приходил? – Опешил Егор. – Он с места не вставал.
– Ну не он, Орт его. Подошёл, говорит, к дому, лыжи снял, вошёл, в сенях кысы скинул и затих.
– Что за Орт ещё?
– Это у нас как дух человека, что ли. Двойник, рядом ходит. Ты сидишь, чай пьёшь, и он садится чай пить, но ты его не видишь. Кошка видит или собака. Орт от смерти может сберечь, пулю отвести или наговор на себя принять. А уж коли стал отдельно ходить, плохо дело, значит, помрёт скоро человек.
Митяй вздохнул и замолчал, поправил подушку у изголовья старика, подоткнул одеяло. Охотник лежал недвижим, глаза закрыты, руки вдоль тела. Коричневые узловатые пальцы полусогнуты. Даже дыхания не слыхать.
Егор оглядел комнату, чем чёрт не шутит, вдруг этот Орт рядом где сидит. Никого не увидел, но страшновато стало. Хрен поймёшь этих коми.
– Слушай, Митяй, что хочу спросить. А как ты там оказался-то, ну, у барака. Ты же в казарму пошёл.