– Ам! Чо, забоялась?
– Ну тебя, дурак, – стукнула его по плечу. – Забоишься тут.
– Пойдём, штоль, – Егор потянул Настёну за собой. – Без нас разберутся.
Не спеша побрели к баракам, жили в разных, хоть и земляки. Настёна Анненская была, а Егор из Бобровского района, познакомились на пароходе, когда по Печоре их везли. Из дома забирали в августе, сюда привезли в октябре: «Стоп машина! Выгружайтесь, ройте землянки, здесь будете зимовать». Тогда ещё все были живы…
– Слыхала, сегодня выходной по случаю. Позовёшь, что ли, чаю попить?
– Заходи, ребята будут рады.
– А ты?
– И я…
– Я тут вам сахарку приберёг… – Егор достал из-за пазухи завёрнутый в тряпицу кусочек сахара.
– Добрый ты, Егорша, – прижалась к нему. Такой худющий, родной, домом пахнет! – Послушай, что скажу.
И рассказала, что уезжает не сегодня завтра, в чужие люди прислугой. Что так всем будет лучше, и ей, и братишке с сестрёнкой. Заныло Егоркино сердечко, чувствуя разлуку. Да недолго так стояли, обнявшись, десятник крикнул лошадиные туши разделывать, конюшню в порядок приводить. Весь день провозились. Уже к ночи пришёл комендант, велел Егору и Илье завтра поутру на работу в лес не ехать, а быть готовым после обеда залезть в схрон, накидать стожок сена рядом с конюшней, и по первому выстрелу выскочить с вилами – медведя добивать. На ужин дали суп крупяной на бульоне из лошадиной головы, а наутро – мясо. Жить можно.
Остаток дня Настёна перебирала нехитрые вещички – что зашить, где рукава надставить или подбой у штанов распустить. Так до вечера и провозилась. Чуть свет опять гости. Давно заметила, что Митяй на неё поглядывает, заговорить не решается, а тут увидел, как Настёна по воду пошла – увязался.
– Охрана не нужна? А мы сегодня на медведя…
– Ну Бог помощь.
– Будешь за меня волноваться?
– Что мне волноваться? У тебя ружьё.
– Эт да… Я метко стреляю. Белку в глаз бью со ста шагов.
– Зачем в глаз-то?
– Штобы шкурку не портить. Хочешь, на шубу тебе настреляю?
– За какие заслуги?
– Может, нравишься ты мне.
Настёна молчала, думала, куда этот разговор может её завести. Вот и прорубь. Зачерпнула, приладила вёдра, побрела назад.
– А ты знаешь, что это всё дяди моего угодья? – Бубнил сзади Митяй.
– Это ж лес, какие здесь угодья.
– Во-о-от. У нас так повелось. Отсюдова до Подчерем – всё наше, Мезенцевых, никто здесь кроме нас не охотится. У дяди семьи нет, значит, и моё тоже. Здесь и белок, и зайцев полно. А то куница, да и соболь… Рябчиков бьём, тетеревов… А там вон вöрса оз летом будет. Я потом покажу. Земляника по-вашему. Знаешь, как пахнет! Всё наше.