Им словно вторил в своих картинах и воспоминаниях Виктор Васнецов, утверждая, что когда попал в Москву, то понял, что дома оказался, что некуда ему больше ехать, и заключал: «Москва, – вспоминал он много лет спустя, – ее старина, ее архитектурные памятники, ее народ научили меня, иногда по самым, казалось бы, малозначительным предметам угадывать, видеть, осязать прошлое. Бродя по Кремлю, я как бы видел Грозного. В узких лестничных переходах храма Василия Блаженного слыхал поступь его шагов, удары посоха, его властный голос. В Новодевичьем ясно, еще до картины Ильи Ефимовича, видел Софью, а прообраз Ильи Муромца отчетливо ясно увидел у Дорогомиловского моста, среди ломовых извозчиков, одного из них тогда же привел к себе в мастерскую, чтобы сделать этюд»
[173].
В этот период он работает много, исключительно упорно, плодотворно. В 1879 году написал картину «Преферанс», одну из своих живописных «жемчужин» времени «передвижничества».
В 1879–1880 годах состоялось его знакомство и сближение с домами Павла Третьякова и Саввы Мамонтова[174]. Продолжалось и его общение и переписка со старыми друзьями, коллегами, в числе которых частым адресатом оставался передвижник Василий Максимов. Отвечая на одно из подобных посланий Максимова, Виктор Михайлович писал:
«Москва, [апрель 1880 г.]
Василий Максимович, хороший человек,
твоя картина[175] поставлена, и так как я помнил свет в твоей мастерской, то и поставил по свету с правой стороны, т. е. как ты сам пишешь мне. Картина освещается хорошо, только в правом углу воздух немного пестрит от блеску, но как мы ни поворачивали, блеск не исчезает, толпа же осветилась отлично.
Жухлые места все будут притерты. У нас покуда посетителей мало, а продажа идет.
О твоей картине: общий тон мне нравится очень – есть натура и гармония, некоторые лица – прекрасны, только тот, который руку поднял, все-таки в этюде лучше. Об общей сцене я тебе уже говорил – мне кажется, что ты твоими максимовскими художественными средствами мог драму событий сделать сильнее – в разделке “эта сторона взята сильнее гораздо”. Но картина славная и нравится мне неизмеримо больше прошлогодней[176], я бы даже и сравнивать их не хотел – содержание я не беру в расчет никогда, а беру только как взята картина и что выполнено. На правду – не сердись – ты хотел знать, да, кроме того, возьми в расчет односторонность и ограниченность моего мнения – я часто ошибаюсь. Об успехе не заботься – оба мы его нынче не получим, постоянно слышишь, что на нынешней выставке ничего нет выдающегося, и, разумеется, больше всего сожалеют, что нет опять “Русалки”