Пью боль, чтобы не забыть, кто я.…»«Твоё имя на губах – как соль на ране.
Она бежала домой, словно за ней гнались призраки. А утром Марк стоял на пороге её домика, мокрый от дождя, с глазами дикого зверя.
– Ты подслушивала. – Это было утверждение.
– Я… – Алиса попятилась, натыкаясь на мольберт.
Он шагнул вперёд, выхватив из её кармана смятый листок.
– Ты думаешь, что, ковыряясь в моих ранах, поможешь? – он рванул листок пополам. – Ты как они все! Хочешь вытащить драму для вдохновения? Нарисуй тогда – вот он, уродец, который боится собственной тени!
– Марк, я…
– Выйди. – Он указал на фреску, видневшуюся из окна. – Нарисуй, как я кричу в пустоту! Как разбиваю чашки об стену! Как ненавижу себя за то, что дышу, пока они…
Он схватился за голову, будто пытаясь вырвать мысли. Алиса протянула руку, но он отшвырнул её так, что она ударилась о стол.
– Марк! – она попробовала ещё раз, обнимая его сзади. Он дрожал, как в лихорадке. – Я не хочу тебя исправлять. Я хочу понять.
Он резко развернулся, прижав её к стене. Их дыхание смешалось – её прерывистое, его яростное.
– Ты не сможешь, – прошептал он, и вдруг его губы нашли её губы. Поцелуй был горьким, как пепел, и солёным, как слёзы. Алиса утонула в нём, цепляясь за его куртку, но он оторвался так же внезапно, как начал.
– Видишь? – он вытер рот тыльной стороной ладони. – Я даже это делаю как подлец.
Дверь захлопнулась. Алиса сползла на пол, касаясь пальцами губ. На столе звонил телефон – Артём, журналист из структуры романа, прислал сообщение: «Приезжаю завтра. Будем копать прошлое Соколова. Готовься к сенсации».
А за окном, на фреске, чьи-то вандалы нарисовали поверх семьи Марка кровавые потеки. Лика, пробегая мимо, крикнула в форточку:
– Не волнуйся, закрасим! Это просто туристы…
Но Алиса знала – туристы здесь не ходили ночью.
Дождь хлестал по стёклам, превращая фреску в размытое пятно. Кровавые потеки растекались по стене, смешиваясь с водой, будто море плакало за них обоих. Алиса стояла под зонтом, сжимая баллончик с белой краской. Кисть дрожала в руке. Каждый мазок казался предательством – будто она замазывала не вандализм, а память о той ночи, когда они рисовали вместе.
– Давай я помогу, – Лика выхватила баллончик, не дожидавшись ответа. Её движения были резкими, будто она закрашивала собственную злость. – Артём – мразь. Он уже в городе, кстати. Видела его утром в баре – копался в телефоне, искал контакты Марка.