Также в открытый офис периодически залетали по разным нуждам и вопросам Оля Бакс – рекламный менеджер, Сережа Фемида – очень сильный юрист телеканала, блистательная Вера – работник отдела кадров и другие.
Если в кабинете ломался стул или компьютер, могли появляться Леха Сис – дородный и флегматичный системный администратор, который один лишь знал, зачем столько проводов висит в серверной, а также Дима Вольт и Сергей Косуха – мастера на все руки и добрые парни.
– Так, народ, – Лена Первая выскочила из-за своей загородки, – еще три минуты – и шпигели в папке. Готовые. Или вам рты скотчем заклеить?
– Так мы ушами тявкать начнем, ты же знаешь, – парировал Марракеш.
– Слава, у тебя три минуты.
– Все, Лена, уже сохраняю. Смотри. Лежит файл в папке на прайм (час пик просмотра телевизионного эфира. – Авт.). Называется «Площадка Гонь».
– Хорошо. Хоть кто-то работает.
– Все работают, – поджал губы Каталонский. – Я тоже шпигели… так-так. Сэйф ас. Готово.
– Где текст сюжета о площадках? – ввалился в кабинет юркий худой юноша режиссер эфира Егор де Помпадур. – Славка, ты делаешь?
Помпадур был легальным мальчиком для битья всей редакции, воспринимавшим, похоже, свою роль без каких-либо комплексов. Он носил спортивный костюм, похожий на мундир полицейского с надписью «Провинция» на спине. Не склеив карьеру сценариста, провалив собеседование во ВГИКе у профессора Марусенкова, он обозвал про себя авторитетного киношника «блеклой пиявкой на теле искусства» и решил самостоятельно осваивать курс драматургии. И даже однажды открывал некий талмуд с теорией о драматических блоках, переключателях и точках равновесия, но, долистав бегло до раздела с «Клиффхэнгерами» («висящий над обрывом» – англ. – Авт.), смачно выругался и решил продолжить чтение позже, что чаще всего на практике превращается в никогда.
– Господи, опять, дурило, тебя ветром надуло? – возмутился Марракеш. – Протри глазки. Лежит в папке. «Площадка Гонь».
– Опять ты сучкиным голосом со мной разговариваешь? – парировал Помпадур.
– Сблызни, ушлепанный, не порть полдень, – попросил Слава.
Лева Дорожкин наблюдал за диалогом с наслаждением, улыбаясь, думая над своим возможным участием в унижении режиссера.
– Славик, хорош меня безызбежно провокацировать. Лева, чего лыбишь бесстыжую мордашку? Пошли в студию, пора. Будешь улыбаться в эфире – зубы сушить.