А через полтора года мама заболела, и умерла в последний день августа, наказав Варе следить за братом. Ей пришлось оставить школу, музыку, все свои мечты, чтобы заработать на жизнь себе и братику. Она начала работать в общепите, забыла о себе, о своих потребностях, о своих талантах. Лишь бы братик был сыт и одет.
Варя открыла глаза. Автобус трясло на ухабах. Она все еще держалась за поручень, и ее пальцы продолжали выстукивать знакомую мелодию. Удивительно, как она, спустя столько лет, помнила Шостаковича. Музыка, казалось, навсегда впечаталась в ее память.
Внутренний голос, на этот раз наполненный не только отчаянием, но и горькой обидой, прошептал: "Я могла бы быть кем-то другим. У меня были мечты, таланты. Но Сергей… Он все разрушил. Он убил во мне все живое. Заточил в клетку, из которой уже нет выхода."
Автобус затормозил, Варя вместе с остальными вышла из автобуса. Ей предстояло еще несколько кварталов пройти пешком до офисного здания. Работа ждала ее. А вместе с ней – очередная порция унижений и беспросветной тоски. Но на мгновение, в переполненном автобусе, ей почудился вкус свободы. Вкус музыки, вкус мечты, вкус жизни, которую она могла бы прожить. Но которую, похоже, уже никогда не проживет.
Первый луч солнца, пробившись сквозь грязное, заляпанное чем-то коричневым окно, упал на Варины руки, сжимающие потрескавшуюся, грубую тряпку. Тряпка, кажется, была такой же старой, как и сам этот офис. Запах пыли и затхлости, пропитанный сладковатым ароматом плесени и давно пролитого кофе, уже наполнил легкие. Привычный, как запах собственной кожи, он был еще одним напоминанием о ее серой, бесконечной рутине. Еще один день, еще одна смена в этом здании, полном пыли, разбитых надежд и забытых воспоминаний. Она провела влажной тряпкой по пыльному подоконнику, на котором слой грязи, перемешанный с крошками и остатками высохших мух, был таким толстым, что казалось, он никогда не исчезнет. Этот подоконник, как и она сама, впитал в себя всю грязь и уныние этого места, став немым свидетелем чужих успехов и ее собственных поражений.
За гроши Варя вытирала следы чужой роскоши и небрежности, стараясь игнорировать брошенные на полу окурки, разлитый кофе и следы чего-то липкого, непонятного происхождения. Ее зарплаты едва хватало на еду и аренду крошечной, тесной квартирки, где стены казались сжатыми, как тиски, а единственным украшением был пожелтевший от времени календарь. Каждый день был одинаков: провести тряпкой по полу, заляпанному грязью от неопрятных ботинок, вытереть пыль со столов, заваленных кипами ненужных бумаг, вынести мусор, переполненный окурками и одноразовыми стаканчиками от кофе. И снова, и снова.