– Я решила, что лучше поговорить с вами, – сказала она. – Люди уже болтают. Лучше бы вам не посылать дочь к нему в номер за стиркой.
Миссис Герхардт была поражена и расстроена настолько, что не нашла слов ответить. Дженни ей ничего такого не говорила, но она и сейчас не могла поверить, будто ей было что рассказывать. Часами она сама восхитилась и их одобрила. Ей и в голову не пришло, что здесь кроется какая-то угроза репутации дочери.
По дороге домой миссис Герхардт не переставала переживать и сразу же заговорила об этом с Дженни. Последняя не согласилась с умозаключением, что дела зашли слишком далеко. На самом деле она даже не рассматривала происходящее в подобном свете. Сказать по правде, она и сама не осознавала, что в действительности происходило во время ее визитов к сенатору.
– Это просто ужас, какие пошли разговоры, – сказала ей мать. – Ты правда подолгу задерживалась в номере?
– Не знаю, – сказала Дженни, поскольку совесть и значение, которое люди склонны придавать подобным вещам, не позволили ей все отрицать. – Может, и подолгу.
– Но он ведь не позволял себе в беседе ничего лишнего?
– Нет, – ответила ее дочь, которая не подозревала в происходящем между ней и сенатором ничего дурного.
Будь мать чуть понастойчивей, она могла бы выяснить больше подробностей, но ради собственного спокойствия была лишь рада все замять. Хорошего человека оклеветали, вот в чем тут дело. Дженни, может быть, повела себя чуть нескромно. Людям же только дай повод для разговоров. А чего они еще ожидали от бедной девушки, оказавшейся в столь стесненных обстоятельствах? Ей самой при одной только мысли об этом плакать хотелось.
В результате она решила, что все вопросы стирки отныне берет на себя.
В следующий понедельник она постучалась в дверь номера сенатора. Брандер, ожидавший визита Дженни, был удивлен и разочарован.
– А с Дженни что случилось? – спросил он.
Миссис Герхардт, которая рассчитывала, что сенатор не обратит внимания или по крайней мере не станет расспрашивать, не сразу нашлась с ответом. Неуверенно подняв на него наивный материнский взгляд, она сказала:
– А Дженни сегодня не смогла прийти.
– Она не приболела? – уточнил он.
– Нет.
– Это хорошо, – сказал он без особого чувства. – А сами вы как поживаете?
Миссис Герхардт в ответ на этот вежливый вопрос изложила ему все обстоятельства жизни семейства и отбыла. После ее ухода он призадумался над тем, что послужило причиной перемены в распорядке. Что-то произошло, он это чувствовал, но задавать вопросы было неуместно. Странным было уже то, что его это озаботило.