Наш благоустроенный политик не переставал думать о Дженни. Гостиничный номер, когда ему доводилось вернуться в Коламбус, казалось, был переполнен ароматами былых радостей – воспоминаниями о ее простых манерах, о ее красоте, которую он полагал совершенной. Брандер хотел как-нибудь нанести ей визит, чтобы опять побеседовать. Он уже убедил себя, что ее бестолковый папаша-немец не будет неразрешимым препятствием на пути его планов по отношению к ней. Дженни – его. Дженни принадлежит ему – таков был его главный аргумент. При чем здесь ее отец?
Его мысли прервал стук в дверь, он закашлялся и встал.
Удивлению его, когда открылась дверь, не было границ. Судьба сделала его мечты явью.
– Боже мой, Дженни! – воскликнул он. – Как замечательно. Я о вас сейчас думал. Входите же, входите.
Он приветствовал ее теплым объятием.
– Я собирался к вам зайти, поверьте, собирался. Только и думал, как бы загладить ссору. А тут вы приходите. Но что у вас случилось?
Удерживая ее на расстоянии вытянутой руки, Брандер вглядывался в обеспокоенное лицо. Ее красота тронула его, как могли бы тронуть влажные от росы свежесрезанные лилии.
Он ощутил небывалый прилив нежности.
– Я хотела у вас кое-что попросить, – заставила она себя выговорить в конце концов. – Мой брат угодил в тюрьму. Нам нужно десять долларов, чтобы его выпустили, и я не знаю, к кому мне еще обратиться.
– Мое бедное дитя. – Он погладил ее ладони. – К кому вам еще было идти? К кому вы только думали идти? Я ведь говорил, что вы всегда можете обратиться ко мне. Вы ведь знаете, Дженни, я для вас что угодно готов сделать.
– Знаю, – еле выдохнула она.
– В таком случае ни о чем больше не беспокойтесь. Но когда же только удары судьбы прекратят на вас сыпаться? Как ваш брат угодил за решетку?
– Его поймали, когда он сбрасывал нам уголь из вагона.
– Ох, – вздохнул он с пробудившимся сочувствием. Вот парень, которого схватили и арестовали лишь за то, на что его, по сути, обрекла судьба. А вот девушка, пришедшая ради него среди ночи к сенатору в номер просить о том, что для нее было великой необходимостью – целых десять долларов! – для него же практически ничем. – Я позабочусь о вашем брате, – поспешно добавил Брандер. – Не переживайте. Его выпустят через каких-нибудь полчаса. Вы же располагайтесь здесь и чувствуйте себя как дома, пока я не вернусь.