От его рассказа кожу покрыли ледяные мурашки ужаса. Я же совсем недавно пересекалась с Чжу Цзяном в ресторане. Неужели этот повеса на самом деле жестокий монстр, который погубил множество людей на таких зверских играх? Неужели ему нравилось это наблюдать?
– Трудно представить, что случилось бы, стань он главой клана, – продолжал Шань Цай. – Он приехал в администрацию с отцом, чтобы набраться опыта в ведении дел клана, ведь после смерти брата стал наследником. Я вырос в провинции Чжу Цюэ и знаю, что за люди ей управляли. Я не мог позволить Чжу Цзяну сбежать.
– Ты это видел? – сдавленно спросила я.
– Хочешь спросить, бывал ли я на такой охоте? Нет, слава Богам, но мы все прекрасно об этом знали. Я знаком с выжившей девушкой. Она принадлежала той же семье, что и я. Она, может, и выглядела, как человек, но внутри… будто была пуста. Муж спас ее ценой своей жизни. Ей буквально пришлось укрываться его останками, чтобы не растерзал леопард. Она рассказывала об этом с поразительным спокойствием. Я никогда этого не забуду. Словно говорящая оболочка, а не человек.
Слова Шань Цая пугали меня больше и больше, я вжималась в спинку сидения, чувствуя, как напряжено все тело. О подобных ужасах я и помыслить не могла. Шань Цай прав, я почти не знаю мира за стенами Запретного города. Вина за незнание и бездействие затопила меня с головой.
– Мне жаль, – едва слышно проговорила я. На глаза навернулись слезы, которые я всеми силами пыталась сдержать.
Шань Цай бросил на меня взгляд и резко съехал на обочину, заглушив машину.
– Наставница, – он положил руку мне на плечо, – почему ты так говоришь, ты же не виновата.
– Я ничего об этом не знала. Может, если бы была старательнее и отстояла пост министра, то смогла бы что-то узнать и изменить. Почему ты раньше не рассказывал?
– Мяо Шань, тебе всего восемнадцать. А тогда ты вообще была ребенком. Как и я. Что дети могут изменить?
– Хоть что-то.
– Не нужно брать все на себя. Я теперь глава клана Чжу Цюэ и перестрою свою провинцию со свойственной нам варварской жестокостью, раз только она работает.
Я подняла на него серьезный взгляд.
– Пообещай.
– Что?
– Что не станешь, как они.
– Обещаю. Я стану хуже. – Он говорил решительно, и в его словах ощущалась ненависть.
Я не знала, что ответить, поэтому до казино мы доехали в молчании. Разговор нисколько не успокоил. Шань Цай готов положить себя, чтобы добиться справедливости, но в одном я могла быть уверена – невиновным он не навредит.