Варвара не выпускала его из своих объятий, по своему обычаю плакала и гладила брата по щеке, где бугрился шрам в виде большой запятой. О чем она думала и что вспоминала, было только ее тайной. А маленький Иван в тот год уже пошел в первый класс, но общая картина встречи его тоже сильно разволновала, до красных глаз. Его маленькая ладошка была в руке летчика-героя, его дяди. А дядя все балагурил, пытаясь рассказывать смешные истории, да все про летчиков, но как-то не очень смешно получалось. Он настойчиво предлагал всем переехать из коммуналки в его новую квартиру на Мясницкой, но Варвара отказалась таким тоном категоричным, что он и не стал настаивать. Тяжелый шкаф так и остался стоять отодвинутым от стены, а за ним – топчан, и еще что-то, что из их жизни убрать было невозможно. Иван все равно оставил ключи от квартиры и большой сверток денег, сославшись на то, что всю жизнь находится на содержании у страны и откровенно не знает, как ими пользоваться. Перед тем как сесть в такси, он приобнял Василия и тихо, только для него сказал, глядя на награды:
– Вам есть чем гордиться.
Он уезжал, красивый и статный солдат своей страны. Таким был Иван Панфилов, душой и телом.
* * *
Та щель, что пробила мама, уже ощетинилась снежным барханом. Один белый бархан двигал другой, и Ваня сразу же, разбежавшись, кинулся в этот снежный предел. Он лез и лез, по грудь в снегу. Валенки сразу стали полными, и в пальтишко, подпоясанное солдатским ремнем, забился холодный снег, но он шел и шел от одной прогалины, раздутой ветром, до другой. По бугру он еще двигался, а все низины и овраги до самого их широкого рта были забиты белой пеной, которая, казалось, щурилась и шевелилась в ритмах порывов ледяного ветра.
Долго ли, коротко ли это безумие продолжалось, но он дошел-таки до магазина и купил на рубль четыре булки: две по 22 и две по 16 копеек. Больше он унести не смог, да и не дали бы больше по закону. Но как раз тут у кассы, где пробивали ему чек на 76 копеек, он и был приобщен к чуду. На сдачу ему дали 20 копеек, но монеты так блестели, что не было сомнений, что это и есть то серебро, которое все так ждали. А еще у кассирши стояли два тазика: один был наполнен спичками, а другой – ирисками «Золотой ключик», про которые бабушка говорила, что с их помощью можно запросто вытаскивать пломбы из зубов, а то и сами зубы, настолько они были липкие.