Еще весной, когда Ваня с пацанами услышали, что первый советский человек в космосе, то сразу же решили в теплотрассе сделать кабину космического корабля. Но той весной это делать было уже поздно, а к следующей зиме уже забылось, и все осталось, как и было всегда. А в теплотрассе всегда была возможность на человека натолкнуться. Но это были люди, которые уже питались денатуратом и клеем БФ, а потом слепли и умирали от удушья. Еще были те, кто пил напиток из столярного клея с названием «табуретовка», те еще страшнее умирали. А у пацанов к теплотрассам был свой интерес. Они делали там свои штабы и тащили туда все, что плохо лежало: старые телогрейки, эмалированные кружки и миски. Но главное – это все же свечи, ибо света в туннелях по понятным причинам не было.
* * *
К осени 1956-го года холодная война стояла на пороге реформации, рискуя превратиться в очень горячую. Наступал последний момент, и это был момент устрашения. Операция устрашения носила название «Железный кулак»: это были кодовые слова, по которым надо было открыть бомболюки практически в самом центре Европы и навсегда поменять мироустройство. Будет ли отдан такой приказ, не знали даже и те драконы, которые все это придумали. По их мнению, все будет зависеть от политической и оперативной обстановки, как они им покажутся. Но драконы были уверены, что тот, кто первый заносит кулак, тот и победит. И таким кулаком стал Иван со своим экипажем.
В рамках высшей секретности управлять этим монстром взлетной массой более 200 тонн, предстояло, не как прописано, семерым, а как было определено сейчас, только четверым, вместе с Иваном. 3М стоял, выведенный на старт взлетной полосы в окружении автоматчиков, и серебрился боками под холодным ноябрьским солнцем. Ивана туда привезли на газике без крыши. Сопровождал его все тот же человек во френче без погон с мутным и блуждающим взглядом. Кольцо солдат расступилось, и они подъехали прямо к трапу. Тот, что во френче, остался в машине, а Иван поднялся на борт. Его задачей было осмотреться и, если что-то надо, дать знак. Он включил внутренний свет. Два устройства РДС-37, как два толстых порося, упершись боками, висели над бомболюком. Очередность сброса между ними составляла пять секунд. В кабине рычаг управления был закрыт выпуклым стеклянным колпаком, который просто от удара должен был разлететься в мелкие брызги.