Успокоившись, Маля вернулась в свою кроватку, но сон уже улетучился окончательно и не возвращался. Она не знала, сколько лежала так с закрытыми глазами, прислушиваясь к звукам в коридоре, но вот, наконец, раздались шаги. Всё ближе, ближе. Дверь в детскую открылась, и на пороге стояла мама. На ней было надето просторное домашнее платье, а темные густые волосы, расчесанные на прямой пробор, были прихвачены на затылке заколками. Юлия Яновна, конечно, сильно пополнела с тех пор, как оставила сцену, но это её нисколько не портило. В фигуре бывшей танцовщицы было столько стати, а лицо с прямым носиком, пухлыми губками и красивыми карими глазами, напоминающими спелые вишни, было так привлекательно, что многие мужчины заглядывались на неё даже тогда, когда она гуляла в окружении своих детей. В мае Юлии исполнилось уже тридцать пять, но никто не давал ей и тридцати.
– Пора подниматься, – отдала Юлия Яновна команду дочерям.
Маля сразу вскочила, а Юляша сонным голосом проворчала:
– Пусть сначала Юзеф встанет.
Юзеф этой осенью поступил в начальный класс балетного училища, был этим очень горд и задавался теперь перед шестилетней Матильдой, называя её «малышкой», как будто сам вдруг стал взрослым.
– Ваш брат уже чистит зубы в отличие от вас, ленивицы!
– Я не ленивица, я тоже готова чистить зубы, – воскликнула Маля.
Посещение театра всегда было для неё самым радостным событием. Ей нравилось всё, что происходило на сцене, и она мечтала стать балериной и выйти на эту волшебную площадку, чтобы зрители замирали в восхищении, глядя на неё. Матильда верила с раннего детства, что так оно и будет!
В «Коньке-Горбунке» Феликс Иванович исполнял мимическую роль Хана. В первый раз он появлялся на сцене только в третьей картине, а потому имел право приехать в театр за двадцать минут до начала балета. Войдя со служебного входа, он прежде всего расписался в листе явки актёров на спектакль, и уже после этого спокойно поднялся вместе с дочкой по крутой лестнице в небольшую закулисную актёрскую ложу, расположенную под колосниками. Из-за занавеса было слышно, как оркестранты настраивали инструменты, слышались и неразборчивые голоса рассаживающихся в зале зрителей. Матильда очень любила эту суету перед началом представления. В это утро, кроме неё, в актёрской ложе никого больше не было. И это тоже порадовало. Она была здесь полновластной хозяйкой!