– Я тебя не люблю.
– Я тоже.
– Тогда о чем говорить? Поехали домой.
– Подожди, – я отпустил ее и открыл заднюю дверцу.
Там, на сидении, стояла клетка с Рыжиком, который все это время спал. Я поставил клетку на землю.
– Посмотри, – сказал я, – видишь: в этой клетке специальный прибор.
– Ну и что? – она с недоумением перевела взгляд с клетки на меня.
– Сколько времени на твоих часах?
– Двадцать пять минут седьмого.
– На моих тоже. Я положу их в клетку. А теперь смотри внимательно. Кстати, заметь, что у хомячка есть одна морковка.
– Господи, да зачем…
– Смотри! – перебил я Вику и нажал кнопочку миниприбора.
Клетка с Рыжиком медленно растаяла в воздухе. Равнодушие на лице Вики сменилось изумлением.
– Что это? – воскликнула она.
– Был хомячок, и нет хомячка, – весело ответил я.
– Как ты это сделал?
– Это мое изобретение.
– Гениально, нечего сказать. Только мне это зачем?! Я домой хочу.
– А ты за часами следи. Хомячок появится ровно через минуту.
– И мы поедем домой?
– Может быть…
– Никаких… Вот он! Смотри!
Клетка появилась на прежнем месте. Рыжик умывался, обтирая короткими лапками свою мордочку, весело шевелил усиками и принюхивался маленьким черненьким носиком. Я достал часы из клетки.
– Смотри. На твоих часах – шесть часов двадцать шесть минут. А на этих часах – десять двадцать пять.
– Что это значит?
– Это значит, что хомячок четыре часа находился в другом измерении, – я обернулся к клетке, – видишь, и морковку съесть успел. А сюда он вернулся через минуту. Так и мы с тобой…
Я услышал слабый голос Вики:
– Боже мой…
Это «боже мой» она пролепетала так, что я похолодел. Быстро обернувшись, я увидел, что Вика, прижавшись спиной к машине, медленно сползает вниз. Левую руку она прижала к груди, а правой пыталась найти опору, глаза – по семь копеек от ужаса – прикованы к клетке, в лице – ни кровиночки. Наконец, она наткнулась на ручку дверцы и замерла в таком положении. Я не знал, что делать, и невольно залюбовался моей прекрасной амуреткой. Ее зеленые глаза расширились до предела, уголки черных тонких бровей опустились вниз, придав лицу жалостливое выражение, нос заострился, пухленький ротик остался полуоткрытым, а побелевшее лицо очень выгодно оттенилось длинными белокурыми локонами.
– Послушай, Вика, все в порядке. Это совершенно безопасно. Я на себе раньше испытывал: целую неделю здесь один прожил. Знаешь, как скучал по тебе?