"Боже мой," – прошептал другой солдат. "Что могло сделать такое?"
Ответа ему никто не дал, потому что в этот момент со стороны пирамиды донёсся звук – низкий, вибрирующий гул, который, казалось, исходил не от какого-то конкретного источника, а отовсюду сразу, резонируя с костями и внутренними органами.
"Что это за звук?" – спросила Элиза, незаметно включая квантовый регистратор.
"Не звук," – покачал головой Кляйн. "Это… другое. Я думаю, это что-то вроде психического эха. Мысленного отпечатка того, что произошло здесь."
Гул усиливался, становился более настойчивым, почти осязаемым, и вместе с ним нарастало чувство опасности, первобытный страх перед неизвестным, заставляющий каждый нерв кричать о бегстве.
Элиза сделала несколько шагов в сторону пирамиды, словно притягиваемая невидимой силой. Гул превратился в шёпот – множество голосов, говорящих одновременно на языке, которого она не понимала, но который, тем не менее, вызывал глубинный, иррациональный ужас.
"Мисс Нортон, вернитесь немедленно!" – резко скомандовал Кляйн, но его голос доносился как сквозь толщу воды, искажённый и далёкий.
Внезапно шёпот сменился оглушающей тишиной, и в этой тишине они услышали звук шагов, доносящихся из недр пирамиды. Медленные, тяжёлые шаги, как будто что-то огромное и неуклюжее приближалось к выходу.
Чёрный вход в пирамиду, зиявший подобно ране в теле земли, казалось, стал ещё темнее, ещё более бездонным. И из этой тьмы медленно выступила фигура.
Это был человек – или что-то, что когда-то было человеком. Высокий мужчина в остатках лабораторного халата, с седыми волосами и лицом, которое Элиза сразу узнала из новостных репортажей: доктор Самуэль Эванс, руководитель пропавшей экспедиции.
Но это уже не был Эванс, которого знал мир. Его кожа была покрыта чёрными венами, пульсирующими под поверхностью, как будто нечто чужеродное циркулировало вместо крови. Глаза, когда-то карие, теперь были заполнены абсолютной, всепоглощающей чернотой – не просто тёмные, а словно миниатюрные чёрные дыры, вытягивающие свет и надежду из окружающего мира. И самым страшным была улыбка – широкая, неестественная улыбка, растягивающая лицо до предела, обнажающая слишком много зубов, которые казались острее, чем должны быть у человека.
"Добро пожаловать," – произнёс Эванс, но его голос звучал… неправильно. Как будто несколько голосов говорили одновременно, накладываясь друг на друга, создавая жуткую какофонию. "Мы так долго ждали новых гостей."