– Много ли достойных преодолели путь?
– Немного. И никто не поможет и не защитит. Иначе как раскрыть силы потаённые. Но были временные посетители, не помню, правда, теперь когда…
Пролёты закончились, и управитель вывел Тоео на новый рёкана предел: похожий тёмный коридор, но короче и никаких по сторонам комнат, будто все они соединились в единые покои принимающей гостей госпожи. Жестом Фудо пригласил Тоео продолжать путь и, дойдя до единственного входа в покои, в сомнении остановился.
– Предложите последний совет, Фудо-сан. Чего особенно монаху опасаться?
– Кто знает, чем станет забавляться госпожа… Возможно случится трапеза, а может внимание. Положим, довольно предстать учтивым и не придётся отдавать всего себя. Помните о преображениях, следите за тем, что является в руках, не изменяйте слову. Госпожа не терпит неправды, и бесполезно её крутить. И ещё, но это вы знаете, бонза Тоео, праведников в конце не будет, един несовместимых союз…
– Как я могу знать, что вы говорите правду, Фудо-сан?
– Я мог бы ответить, что мёртвые не плетут лжи. Ведь вы хотите увлечься в ответах чем-то ясным, простым, бонза Тоео? Уменьшить мир до ведо́мых размеров. Но мир не такой. Слишком много идей, творений, путей, событий. Впишите в книгу деяний и своё имя – станет не страшно. – Фудо раздвинул сёдзи в покои госпожи и, поклонившись, исчез.
* * *
Сладким сандаловым дымом окутало вмиг Тоео. Просторные комнаты госпожи, разделённые тут и там ширмами, туманились в истечениях благовоний, таились в полутенях и отсветах тихих фонарей. Шитоны14, укутанные дорогой тканью, повсюду валялись на полу. А в нише красоты рассыпались в высокой вазе безутешные примулы, отчаянные своим первоцветом, печальные пурпурными переливами, погодостойкие долгожители, которым суждено утихнуть в короткие дни.
Краем глаза в отдалении у стены Тоео заметил неподвижную фигуру. Госпожа, одетая в кимоно цвета морской глубины, с длинными рукавами, с черным широким оби15, низко склонила голову и, соединив ладони, молилась.
Любуясь не только святым чувством, но и прелестью госпожи, прекрасной и грозной одновременно, Тоео замер в восхищении.
Госпожа стояла напротив высокого алтарного столика, освещённого крупными торо16. Позади стола высилось в полумраке вековое металлическое зеркало, потускневшее, изрытое пятнами, но хранившее ещё в некоторых местах блеск прежних дней. На столе перед госпожой дымили палочки и лежали бессметные деревянные таблички всевозможных размеров, плотности и различной сохранности. Тоео узнал в них ихаи, памятные по усопшим дощечки, но никогда прежде он не видел единовременного моления такому большому количеству ду́хов.