Погрузившись в царство Гипноса, её разум транслировал пейзаж осеннего Парижа, прогулки по улицам которого были словно бальзам для её души. Но, в один прекрасный момент девушка заметила, что столь обожаемое ей место было каким-то вымершим. Вокруг не было ни души. Ветер не колыхал деревья, да и сам ветер, как она заметила, отсутствовал. Даже лёгкого дуновения, способного лишь сдвинуть опавший с дерева лист. Облака не плыли по небу.
– Лист! – подумала она про себя. – Откуда на осенней улице взялась опавшая листва? Ведь в воздухе витает явный запах осени! Я точно чувствовала в воздухе нотки запаха просыпающейся после зимней спячки природы.
Она снова начала принюхиваться, но все запахи словно исчезли. Софи начало становиться не по себе.
– Ну здравствуй, – раздался хриплый женский голос за спиной Софи.
Она мгновенно обернулась. То, что она увидела, повергло её в шок! В паре метров от себя она заметила, как две капли воды похожую на себя девушку. Только, будто искажённую самой смертью. Кожа двойныцы была светло-серой, а тело покрывали засохшие, кишащие опарышами раны. На лице отсутствовали губы и щёки, полностью обнажая зубы, напоминающие в таком виде зловещий оскал. Впалые глаза были чернее ночи, что делало и без того уродливую морду ещё омерзительнее. На миг Софи даже удивилась тому, как вообще смогла узнать себя в этом чудовище.
Произнеся всего два слова, копия продолжила стоя молчать. У Софи не находилось смелости начать разговор. Страх полностью сковал её. В следующий миг двойница оказалась прямо перед ней, утвердительно молвив:
– Скоро о тебе забудут!
В этот момент Софи проснулась. Электронные часы, стоявшие на тумбе рядом с кроватью, показывали "03:00".
– Это всего лишь сон! – успокаивала она себя.
Удивительным было то, что в отличие от всех прочих сновидений, что почти забывались после пробуждения, это отпечаталось в её сознании во всех подробностях. Пытаться уснуть в ту ночь было уже бесполезно, и дабы хоть немного успокоится, Софи принялась за рисование. Живопись была главной страстью в её жизни. Все мечты она связывала с признанием своих трудов. Оттого фраза, произнесённая во сне её двойницей, вызывала неподдельный страх. Больше всего она боялась творческого забвения. Того, что все её труды окажутся пусты и напрасны. А после того, как она покинет этот мир, все просто забудут, что когда-то жила Софи Бертран.