Как только Янина издала последний вздох, а жизнь навсегда покинула её тело, Маруська сняла импровизированную из пуповины петлю с её шеи, после чего резким движением руки пробила её грудную клетку и вырвала сердце. На этом, её интерес к бывшей любовнице своего мужа закончился.
Держа в одной руке вырванное сердце, другой, она поднесла мёртвого младенца к полусгнившей груди, словно мать, что хочет покормить своё дитя. Какие-либо признаки агрессии в ней улетучились. Маруська вложила вырванное сердце в разорванную грудь младенца, после чего, начала издавать непонятные, тихие звуки, будто обращаясь к нему в надежде, что сейчас он оживёт. Минут пятнадцать она тряслась над ним, словно кошка над мёртвыми котятами, ожидая, что вот-вот они откроют глаза. Но, ничего не произошло. В ярости она отбросила сердце и издала тот самый, истошный крик. После чего, вместе с мёртвым младенцем на руках убралась прочь через разбитое окно.
В тот момент мужики, хоронившие все эти дни людей, вспомнили, что Маруськина могила была единственной, на которой никогда не лежал снег. Тогда-то, словно по щелчку, в головы мужиков пришла мысль разрыть могилу, дабы проверить её содержимое и узнать, не почудилась ли сторожу вся эта мистика. Несмотря на промёрзшую в эту пору года землю, могилу раскопали достаточно быстро. От увиденного, даже деревенские мужики застыли от страха, а со временем и вовсе поседели.
Гроб был вскрыт, а внутри, как точно описанная со слов сторожа Маруся, державшая в руках полусгнившего младенца с разорванной грудной клеткой. Только на этот раз, она не подавала никаких признаков жизни и не пыталась кого-то задушить. В тот момент кто-то и выкрикнул из толпы мысль о том, чтобы залить могилу цементом, дабы нога Маруськина более никогда не ступала в деревню, на пороги домов живых. Да и крест тогда поставили безымянный, на всякий случай.
Могилы убитых ей тот-же раскопали тогда, дабы удостовериться, что убитые её рукой не повылазят наружу, словно упыри. Гробы их оказались целёхоньки. Но, на всякий случай, оставшийся цемент мы поровну между их могилами распределили, сверху присыпав землёй. С тех пор, тот самый крик в деревне больше никто не слышал. А то, во что Маруська после смерти превратилась, мужики Скрикухой прозвали.
Дед на минуту замолчал, а после, будто сбрасывая камень с души, произнёс: