. История эта разрешилась относительно счастливо: из-за дефекта зрения его комиссовали и отпустили. Не столь драматично, но тоже переменчиво складывалась судьба близкого приятеля Бетховена, композитора и флейтиста Антонина Рейхи (1770–1836), который после захвата Бонна французами бежал в Гамбург, а в 1799-м решил попытать удачу в Париже, но спустя несколько лет уехал в Вену, где тоже не добился успеха, и лишь после возвращения в Париж в 1808 году занял достойное место на французском музыкальном олимпе.
Судьбы Бетховена и его боннских друзей и знакомых оказались очень различными не только вследствие их профессиональных занятий, но и вследствие личного выбора, который иногда выглядел парадоксальным. Бетховен, невзирая на свои республиканские симпатии, в 1792 году отправился в имперскую столицу Вену, а вовсе не в революционный Париж.
Сыновья русских дипломатов из немецких семей Струве и Фациус пошли по стопам отцов и принесли присягу Екатерине II. Иоганн Кристофор Фациус долгое время служил секретарем отца; в марте 1794 года он был назначен переводчиком при отце[40], а позднее сделал успешную самостоятельную карьеру[41]. Из всей многочисленной семьи «русского агента» Фациуса прочнее всего с Бонном был связан Леонард, несомненно, входивший в круг общения Бетховена. Об этом косвенно свидетельствует запись Леонарда, украшенная его собственноручно выполненным силуэтом[42], сделанная между 1790 и 1794 годами в альбоме их общей приятельницы, первой боннской красавицы Барбары Кох, предмета тщетных воздыханий многих боннских юношей (в 1802 году она вышла замуж за графа Антона фон Бельдербуша). Леонард покинул Бонн вместе с отцом в конце июля 1794 года и затем помогал Фациусу-старшему в его делах, выполняя различные поручения. Осенью 1797 года он приехал в Петербург для сопровождения бронзовой группы для фонтана в Гатчине. Скульптуры были приобретены неутомимым Иоганном Фациусом в Нюрнберге. Фациус-старший получил одобрение вице-канцлера князя Александра Борисовича Куракина и со всеми необходимыми счетами и документами переправил их под присмотром сына в Гатчину, однако там никто не спешил заниматься их установкой, и Леонард Фациус, оказавшись на чужбине без денег и покровителей, жаловался Куракину в письме от 9 ноября 1797 года на свое бедственное положение