И шепчет: «Спасибо».
Я говорю: и тебе, Соня. Прости, если что было не так…
Единственный раз назвал ее Соней. И тут она взяла мою руку, поцеловала, махнула ладошкой: иди… И отвернулась к стене.
Вышел, провел по лицу пятерней, а оно мокрое, как гриб.
Пьем молча, не скупо, но не хмелеем. Похоже, что на обском ветру кедровый орешек не так напорист.
– Схоронили, – говорит Рудаков, – и точно я себя потерял. Спать перестал, скриплю зубами, корчусь, как береста на огне. Если бы не Анфиса – запил. Не зря тогда посулила в Дворках: женись – не пожалеешь. И правда – она меня за волосы вытащила.
«Не стланик, так не стелись». Все верно. Нашему брату нельзя пластаться.
Усыновил я родного сына, стал он из дяди младшим братом, и сразу перебрались в Матлым. От всяких ненужных разговоров. Опять новосел, в который раз…
И ведь не от склонности – от судьбы. Вообще-то я скажу вам по опыту: тяжелый вес человеку вреден. Трудней укореняется в почве. Самое легкое дерево в мире растет на африканском болоте, а делают из него плоты. Амбач называется. Так и в жизни: будешь легче – и будет легче.
Он неожиданно смеется:
– Недостижимая мечта.
Держим паузу. Каждый молчит о своем. Где-то, почти на другой планете, Москва, из которой я кинулся в путь, поверив тому, что дорога лечит. В дороге не будешь гадать, как сложатся эти шестидесятые годы, куда они тебя заведут.
Негромко вздохнув, Рудаков говорит:
– Живем теперь, можно сказать, по-людски. В прошлый раз, когда ездил в Тобольск, взял своих пацанят с собой. Пусть глянут на городскую жизнь. Сходили мы с ними в сад Ермака, поели мороженого, послушали музыку, потом – в кино, гулять так гулять.
– Сами по городу не томитесь?
– Долго там не могу. Отвык. И толкотня, и воздух не тот. Безжизненный и неразличимый. В лесу все дышит, и все по-своему. Ствол – возрастом, корни – землей, листья – ветром, мох дышит севером, хвоя – свежестью. Лес пахнет гуще, чем океан. Что говорить – сила да воля. Лесотехнику в городе нечего делать. Сам выбирал себе биографию.
Мало-помалу белесый свет неба меркнет, и мир вокруг темнеет. Волна за кормой урчит, будто жалуясь, что до Губы еще далеко – пока мы до нее доберемся, много еще утечет воды.
К Матлыму «Чулым» подошел уже ночью. От берега подгребла моторка, она и забрала Рудакова.
2003