Но даже лучший балетмейстер бессилен без достойных артистов. Их в «Лезгинку» до сих пор подбирают, как гренадеров: помимо способностей, важны рост и фигура. Вредные привычки недопустимы – курильщик может потерять сознание прямо на сцене. Ведь труд профессионального танцора не легче, чем у шахтера в забое.
– Век артиста тяжел и короток. Двадцать, в лучшем случае двадцать пять лет, – сокрушается художественный руководитель ансамбля Зулумхан Хангереев. – Каждый день пять часов прыгаешь. На коленях накладки, но все равно суставы страдают. Отдышаться толком некогда. Две-три минуты на переодевание – и новый танец. Люди думают – танцуешь, кайфуешь, деньги получаешь, весь мир видел. Завидуют гастролям. Мы в Австралии дали за три месяца сто десять концертов. Спозаранку грузишься в автобус – и километров пятьсот до следующего города. Там перед выступлением, если успевали, сами еду готовили. А если нет – чай, разминка, подготовка и на сцену. В одиннадцать вечера селимся в мотеле, в пять утра – снова в путь. Когда я закончил танцевать, у меня были проблемы и с ногами, и с позвоночником. Кто не предан профессии, не выдерживает и уходит. Остаются лишь влюбленные в искусство.
Перед ансамблем стояла сложная задача – выбрать ярчайшие элементы танцев народов Дагестана, но сохранить взаимосвязь между ними, чтобы лезгинка не превращалась в набор трюков. Самые успешные танцы казались изначально народными и уходили со сцены в народ. А вот эксперименты со злободневными сюжетами часто заканчивались провалом. И немудрено: трудно представить красивый танец, посвященный кукурузоводам или охране складов. Любое новшество вызывало противоречивую реакцию. Одни критики ругали «Лезгинку» за склонность к трюкачеству, другие возражали, что цирковое искусство пронизывает всю культуру дагестанцев, обожающих ряженых и канатных плясунов. Газета «Ле Паризьен» восторженно писала о «прыжках и неправдоподобных вращениях, которые исполняются в ошеломляющих позициях». В то же время английский этнограф Роберт Ченсинер критиковал преувеличение и без того блестящих движений и форсирование темпа, нарушавшее традиционный ритм. Именитым ансамблям он предпочитал выступления детских коллективов. Но строже всего родной танец оценивают сами дагестанцы. Дотошные махачкалинские зрители ревностно всматриваются в мельчайшие детали костюма и спорят до хрипоты, уместно ли танцевать в бурках из плюша, а не из традиционного войлока. Поэтому Зулумхан Хангереев признается, что тяжелее всего ему давать концерты на родине. Зато если там новый танец принимают, значит, он в любой стране пойдет на ура.