– Ничего. До ужина успеем. Веди.
Получилось и действительно – долгонько. Минут десять протискивались через толпу, так если бы не солдаты и Салтыков, то в некоторых местах и протиснуться было бы не просто. Стеной народ стоял. Особенно на пятачке, где скоморохи выступали.
А у знахарок этих почти не было людей. Ходили женщины, в основном, и копались в мешочках. Зато около одной тётки стояли явно иностранцы в коротеньких своих штанишках, в париках белых и сюртучках с кружавчатыми воротничками. Вроде одного видел Брехт в Кремле вчера. Лейб-медик, наверное. Подошли к ним поближе. Точно, пересыпая немецкую речь с исковерканной русской торговались, называя всякие экзотические бадьяны и кровохлёбки – корьёвахьёпька.
Брехт, чтобы не светиться, от них отошёл и подошёл к дородной женщине в мужской кафтан линялый, чуть маловатый ей, одетой.
– А скажи, красавица, есть у тебя корень шиповника?
– Настойку делать, Ваше благородие? – нагнулась тётка и вытащила из домотканого материала мешочек из-под прилавка.
– Заваривать. От почечной колики.
– А! – знахарка кивнула, и в руке взвесив мешочек, назвала цену, – Пятак.
За время путешествия Брехт, выходя из кареты обнаружил, что у него на кафтане нет карманов. Чтобы жена не скучала в дороге попросил её пришить аккуратно внутренний. Таскать с собой прицепленный на поясе кошель не хотелось. Дикое средневековье какое-то. Да ещё воришки всякие срежут. Он сейчас расстегнул пуговицу и достал серебряный рубль. С мордочкой Катерины первой.
– Ох, ти, а поменьше нет, Вашество?
Брехт был в своём, ещё гражданском, наряде, не успел генеральский мундир сшить. Солдаты хотели было тётке тумаков отвесить, чтобы знала, как к генералам и обер-камергерам обращаться, но Иван Яковлевич их удержал. Ну, заголосит тётка и в ноги бухнется, толпа вокруг них соберётся, какая с того радость?!
– Нет, мельче. – Как-то и не подумал Иван Яковлевич, что рубль – это большие деньги. Даже очень большие.
– Что ж, делать? – заозиралась тётка.
– Так дай на все.
– Шутите, Вашество, откель столько?
– А есть у тебя дорогие травы, заморские там или редкие?
– Грибочки есть…
– Грибочки?
– Ну, чтобы боль унять… – потупилась женщина.
Ну, конечно! Матрёна тоже собирала галлюциногенные грибы. Не мухоморы. Синюшками их ведьма называла. Брехт даже название знал. Вспомнил из будущего, как-то услышал по ящику, что наркоманы переходят на грибы и поискал в интернете. Грибок немного похожий на опёнок, такими же семейками растущий, и с такой же длинной тонкой ножкой, с коричневой шляпкой, назывался Псилоцибе синеющая. Называется так поганка эта, потому что ножка его – беловатая или серая, при надавливании окрашивается в голубой цвет.