– Бер собирался двигаться на восток, в сторону мери, – продолжал Лют. – Игморова братия могла уйти только туда, по Мсте. Их осталось пятеро в живых. Сам Игмор, Добровой, Красен, Градимир и Девята. Бер надеялся где-то на Мсте их догнать. А нет – идти на Мерянскую реку. У него там родичи, через Сванхейд.
– Да, сыновья Эйрика Берсерка, – кивнул Мистина. – Я его знавал.
– Если они там… и если у Бера удачи хватит…
Все помолчали. Лют расстался с Бером месяц назад, и с тех пор никаких вестей не приходило, да и едва ли могло прийти. Может быть, Бер и Алдан уже настигли убийц и отомстили. А может, сами полегли в этой борьбе – противники у них очень опасные, и им нечего терять, кроме жизни.
– Что мы будем делать? – первым не выдержал Велерад.
Средний сын Мистины сидел бледный, сокрушенный и горем от потери брата, и самой огромностью беды, павшей на Свенельдов род. В девятнадцать лет он хорошо понимал главное: смерть брата нельзя оставить без отмщения, а виновник – не просто князь русский, но тоже родич, троюродный брат. Окажись кровь Улеба на руках кого-то чужого – было бы ясно, чего требует честь.
– Так Святослав отказался мстить? – спросил Мистина у Люта.
По его замкнутому лицу было видно – он не отошел от потрясения, но его ум работает отдельно от души.
– По сути дела, отказался. Говорил, мол, неизвестно, как все было, да кто на кого первым напал… Дескать, надобно Игмора с братией сыскать, дело прояснить, тогда и будет ясно, какая на ком вина. И Сванхейд, и Правена, и даже Малфа от него добивались клятвы, что будет мстить, но он прямого ответа так и не дал. Жаль ему тех ублюдков, видно же.
– Больше, чем брата своего, жаль! – с возмущением воскликнула Святана.
– Матушка, бедная наша… – со слезами вздохнула Держана.
– Не реви! – сердито бросила ей Соколина. – Поздно уже плакать, вон сколько времени прошло.
Женщины понимали: стоит одной из них заплакать, и будет уже не остановиться, но миновал тот срок, когда позволительно оплакивать покойного, да и Мистина вовсе не желает, чтобы его дом наполнился женскими воплями. Пробирал страх перед его возможными решениями; даже Соколина, наделенная неженской отвагой, сидела с вытянутым лицом. Отношения Святослава и Мистины уже не раз приближались к опасной черте открытого столкновения. А теперь, когда воля Святослава убила сына Мистины, такое столкновение стало неизбежным. Но если оно разгорится, это будет крушение всей русской властной верхушки. Такой пожар, что в огне и крови сгинет вся держава. Жутко было об этом думать, но все, от самого Мистины до двенадцатилетних Свена и Веленега, Лютова первенца, понимали: отступать им некуда, оставить это убийство без возмездия невозможно, иначе бесчестье погубит все будущее рода.