На память. Стихи - страница 2
Шрифт
Интервал
Засыхают в тиши гербария
Под названием «наше прошлое».
По красному и жёлтому
Сбегает дождь ступеньками во тьму,
Размеренно ступая и неслышно.
Промокший вор… А может, просто лишний,
И сыплет листья под ноги ему
Безмолвный город, чёрный от тоски.
Мудрец! Он знает, молча наблюдая,
Не капли отрываются от края,
А времени огромные куски.
Мне холодно и страшно взаперти,
Я осенью не ведаю морали,
(И каблучки пристыжено сбежали
По красному и жёлтому). Прости…
И шеи выгибая, фонари,
Ручные большеглазые фламинго,
Разглядывают местные интриги
Снаружи, а особо изнутри.
Мои не надо, боже упаси!
Я тоже каплей с крыши убегаю,
И дворниками слёзы вытирая,
Меня увозит старое такси.
Ладно тебе…
Ладно тебе горевать, живи!
Бегать босой по гвоздям не велено,
Дом, почерневший от нелюбви,
Выбелен снегом легко и бережно.
Хрустом точёного каблучка,
Белой, как нежность сама, метелицей
К чёрту гони эти дни сурка,
Счастье не пряник, на всех не делится.
Кто рассмеётся, когда не мы,
Если терять уже больше нечего?
Смертным унынием не срами
Рода великого, человечьего.
Небо, расплату свою отсрочь,
Радость откладывать больше некуда,
Небо, я тоже твоя дочь,
То, что непутная – эка невидаль!
Кольцевая дорога
Мама. Куклы. Конфеты. Плечо отца
И глаза восхищённые в пол лица,
Чук и Гек, Белоснежка, Тимур, снежки,
Новогодние платья и каблуки,
Принц на белом коне из прекрасных снов,
Сумасшедшее счастье… Она, любовь!
Ты не знаешь ещё, ты ещё не ждёшь,
Завтра – бабьего лета горячий нож,
Затяжное похмелье, тоска, тоска,
Наковальня кузнечная у виска.
Уползает к себе неуёмный зверь, —
Вереница последних и злых потерь.
Закрываются двери… И наконец,
Одиночеств моих ледяной дворец.
Кто стреляет – секрет, только я – мишень,
Бьётся гулкое эхо о холод стен.
Целований немного. Нательный крест.
Кольцевая дорога, последний съезд.
Белые отцы
Ей бы помолиться, да не потянуть
Каменное сердце, каменную грудь,
На морозе таять не умеет лёд,
Каменная баба слёзы не прольёт.
В доме ни иконы, – покати шаром,
На окне рисует иней серебром
Белые одежды, белые венцы,
Белые младенцы, белые отцы…
Прямо к аналою прислонила лоб,
Что сказать блаженным, кто их разберёт?
Размягчились скоро белые черты,
Молятся за бабу белые персты.
За неё поплакать что им за нужда?
Но течёт слезами талая вода…
Плакали иконы, истово молясь
И к утру растаял весь иконостас.
Повторяла баба ледяной псалом,