В те времена смотреть фильмы по видеомагнитофону было роскошью, а тут в нашу роту пришло предложение от местных меценатов (как оказалось позже, под меценатами скрывались родные братья сослуживца, которые на тот момент жили и общались в криминальных кругах). Одним из условий доставки видиков в казарму было то, что их должны забрать на КПП те самые два деда.
И вот, что я вижу лёжа в лазарете, куда попал с покрывающими всё моё тело фурункулами: мимо меня по коридору врачи под руки проводят двух солдат, у которых головы стали похожи на футбольные мячи. Причём не только формой, но ещё и цветом. Это были наши самые лютые старослужащие.
Сначала от увиденного у меня был шок, а позже – накатила радость от состоявшегося возмездия.
В общем, резонанс был на всю часть, а может и дальше. В беседе с парнишкой-минчанином я узнал, что его братья специально придумали историю с видеомагнитофонами, чтобы выманить своих будущих «клиентов» на КПП, а оттуда их в машине вывезти в лес. Мой собеседник рассказывал, как дедов били кулаками, ногами и какими-то тяжёлыми предметами. Закончилась «поучительная» история просьбой минчанина не убивать наших мучителей, когда ствол пистолета был у одного из них во рту.
После этого резонансного происшествия нам стало гораздо легче. Деды если и «наезжали», то уже, так сказать, в лайтовом режиме. А парнишку, чьи братья устроили перфоманс, от греха и от нашей части подальше перевели в другое место. Да, это был 1994 год, развал Советского Союза, процветание бандитизма.
***
Ещё до принятия присяги я нашёл выход, как поесть. И этот выход был настолько прост с одной стороны и настолько опасен с другой, что, в случае обнаружения моего отсутствия в войсковой части, я мог «загреметь на губу», т.е. на гауптвахту. Хотя потом я туда всё-таки попал.
Не прослужив и месяца, я стал ходить в самоволку в соседний магазин. Благо, на это у меня были деньги, которые мне с собой дали родители и которые я сумел тщательно спрятать от старослужащих. Голод переборол все мои страхи перед наказанием, которое мне светило бы, случись обнаружение моего отсутствия в части.
А ещё, как только нас привезли в часть, к нам пришли деды и полугодки со странным на тот момент вопросом, что мы будем делать с одеждой, в которой приехали. Кто-то говорил, что отправит её домой родителям. С теми, кто этого делать не собирался, заключали устный договор, в соответствии с которым вся или некоторая одежда «переходила в ведение третьих лиц», которыми, собственно, и являлись наши будущие деды и полугодки. Будучи осведомлённым об этой «традиции» ещё на гражданке, я был одет во всё то, с чем не жалко расстаться.