Короли Франции и Кипра присоединились к Сигизмунду и послали султану богатые подарки, чтобы ускорить освобождение французских рыцарей. После некоторых задержек, вызванных расстоянием, Баязид принял двести тысяч дукатов за выкуп наследника Бургундии и оставшихся баронов. Когда выкуп, случайные расходы на который удвоили сумму, был выплачен, султан отпустил графа де Невера, сказав ему: «Я освобождаю тебя от твоей клятвы никогда не поднимать оружие против меня; если у тебя есть честь, я, напротив, умоляю тебя взять его как можно скорее и собрать все силы христианства, чтобы сразиться со мной. Ты не мог бы доставить мне большего удовольствия, чем предоставив новую возможность стяжать славу». Перед отъездом иностранных пленников Баязид допустил их к своему двору в Бурсе и устроил им представление соколиной охоты. Он поразил их великолепием своей свиты, состоявшей из семи тысяч сокольничих и шести тысяч псарей.
Поражение христиан под стенами Никополя сразу же повлекло за собой вторжение турок в земли между Савой и Дравой. Они опустошили поля древней Сирмии, где некогда возвышались крепости и города. Но, наученный трудностью своей последней победы не нападать на европейцев наугад, Баязид обратился против греков, на чьей территории его триумфы были легкими, и которых Бог, казалось, предал его ударам и презрению, как карающей и неизбежной напасти. Он потребовал, чтобы император предстал перед ним для выполнения своих вассальных обязанностей. Разъяренный отказом, которого он никак не ожидал, он приказал своему визирю возобновить осаду Константинополя, прерванную прибытием короля Венгрии и его союзников. Не довольствуясь атакой на метрополию восточных христиан, он поручил Тимур-Ташу расширить границы Османской империи на север и восток Азии. Пока этот умелый лейтенант нес свои победоносные знамена до берегов Евфрата, султан во главе пятидесяти шести тысяч мусульман обрушился, как гром, на Грецию, без труда подчинил главные города Фессалии, прошел через Фермопилы, захватил всю Фокиду и затем поручил двум своим генералам завоевание Пелопоннеса (1367).
Слишком послушные указаниям своего варварского повелителя, эти генералы не пощадили греков и опустошили окрестности Модона и Короны. Князь Спарты, Феодор Палеолог, движимый самыми благородными чувствами, хотел пожертвовать собой ради блага христианства и уступить свой город Филиберу де Найяку, великому магистру рыцарей Родоса. Жители, которые не избавились от своей ненависти к Западу, оказали самое яростное сопротивление замыслу Феодора, утверждая, что их хотят предать латинянам-назареям с целью погубить их, и заявили, что не потерпят этого. Когда рыцари пришли занять город, эти выродившиеся спартанцы вооружились камнями и дубинами, чтобы избить их, и не могли быть успокоены иначе, как увещеваниями своего епископа; они хотели остаться греками и предпочитали смерть под этим именем жизни под защитой латинян. Наконец, они поставили своего епископа во главе себя. Тем временем мусульмане заняли Аргос, грабя его сокровища, и увезли в Азию тридцать тысяч жителей, которых заменили колонией восточных людей.