Сестра гения. Путь жизни Марии Толстой - страница 11

Шрифт
Интервал


С этого же времени начинается переписка детей, которая продлится всю жизнь. «Мы были с господином Языковым и Николинькой в кентографии, – писал Сережа, – это такая штука, где изображают оптическим методом восход солнца, заход луны, лошадей, людей, и все это очень хорошо передано. В воскресенье мы еще были с Семеном Ивановичем у Турмье. Это человек, который вольтижирует на лошадях. Я учусь рисованию у учителя рисования. Мы ходим танцевать к Кологривовым; у них тоже есть дети, которые учатся вместе с нами. Мы ходим также в манеж два раза в неделю. Прощайте, братья, будьте здоровы. Маша, поздравляю тебя с твоим рождением и желаю, чтобы ты его весело провела. Мы с Николенькой посылаем тебе куклу. Прощай, будь здорова.

Друг и брат твой Сережа».

* * *

Обложка рукописного журнала братьев Толстых «Детские забавы».

1835 г.


В том же 1841 году, когда Машеньке исполнилось одиннадцать лет, ее тетка Александра Ильинична скончалась. В юности с ней случилась невероятная и жуткая история. Алина вышла за остзейского графа Остен-Сакена, который был богат и безумно ревнив. А она в то время – молода и красива, голубоглаза, скромна и весела. Она играла на арфе, имела успех на балах. Молодые супруги не прожили вместе и года, и Алина уже ждала ребенка, когда ее мужу вдруг стало казаться, что его семью окружают враги. Его ревность и подозрительность обострились до такой степени, что как-то утром он велел собираться и ехать, не поясняя, куда и зачем, только все твердил, будто за ними гонятся. Юная супруга испуганно повиновалась. В коляске Остен-Сакен достал из ящика два пистолета, чтобы отстреливаться от мнимых преследователей.

Легко вообразить себе, что чувствовала беременная женщина, на глазах у которой ее муж сходит с ума. Когда на проселочной дороге появился чей-то экипаж, граф решил, что это они и есть – преследователи, совершенно потерял контроль над собой и выстрелил в грудь своей жене. Очевидно, чтобы она не досталась врагам. Потом он вынес окровавленную Алину и положил на дорогу, где ее подобрали крестьяне, отнесли в дом к пастору, и тот перевязал рану, которая, к счастью, была навылет. Однако жуткая история получила еще более жуткое продолжение. Граф вдруг появился в доме пастора и, с присущей многим параноикам хитростью, сумел убедить хозяина, что Алина была ранена нечаянно. Но, дождавшись, когда их оставили одних, он вдруг попросил жену показать язык и попытался отрезать ей его, для чего быстро вынул заготовленную бритву. Алина сумела вырваться, позвала на помощь, прибежали люди… Муж ее окончил дни в сумасшедшем доме, а сама она от пережитого ужаса родила мертвого ребенка. Родные, опасаясь, как бы и она от горя не сошла с ума, отдали ей новорожденную малышку прислуги, жены повара – Пашеньку (о ней она упоминала в одном из вышеприведенных писем к Ергольской).