Бабка Пелагея Николаевна в доме была важнейшее лицо, отец уважал ее безмерно. Прислуживала ей горничная Агафья Михайловна, описанная Толстым в «Детстве». Бабка была настоящей барыней, любила сиживать за пасьянсом – в чепце с рюшами и бантом, понюхивать табак из золотой табакерки, и позволяла иногда детям помогать ей раскладывать карты. Кто-нибудь из тетушек обычно сидел рядом и читал ей вслух (сама она была малограмотной), а на сон грядущий ей рассказывал сказки слепой сказочник – старик Лев Степаныч, в давние времена подаренный ей мужем. Сказочник обычно сидел на низком подоконнике, угощаясь ужином с господского стола, а когда бабушка ложилась спать на высокие подушки, он, подобно Шахерезаде, рассказывал ей сказки из «Тысячи и одной ночи».
Размеренная, привычная яснополянская идиллия для детей кончилась, когда однажды, в морозном январе, после обеда и рисования отец объявил, что они едут жить в Москву. Старшим мальчикам пора начинать серьезно учиться. Николенька обрадовался, а Маша с Левой притихли. Возьмут ли их? И что там будет? Как там будет? Стало ясно, что жизнь изменится. Старшие повзрослели, давно уже позади остались игры в «муравейных братьев», когда всей гурьбой забирались под стол, накрытый одеялами, и сидели, прижавшись друг к другу, и чувствовали, что они – одно целое, связанное родством, дружбой и тоской по матери. Превратилась в воспоминание и придуманная Николаем зеленая палочка, на которой будто бы написан великий секрет жизни: как сделать, чтобы в мире не было войн, болезней, несчастий? Палочку искали в лесу, в Заказе, но так и не нашли. А Лев будет искать ее всю свою жизнь… Левочку Маша любила особенно – он был самый близкий по возрасту и по характеру. Отец звал его иногда Левкой-пузырем, а братья Левой-ревой. Он часто плакал от жалости к кому-то, от ласки взрослых и доброты. С виду он казался бойким крепышом, но душа его была нежной и сентиментальной. Сестру свою он называл не иначе как Машенькой и будет называть ее так всю жизнь.
* * *
Дом на Плющихе оказался меньше яснополянского, и поначалу семье там было тесновато, но Москва ошеломила детей усыпанными снегом садами и крышами, богатыми экипажами, пестрыми лавочками и великолепными новыми домами – тогда все еще было много строек – Москва продолжала отстраиваться и расширяться после пожара. Отец водил Льва смотреть огромную стройку храма Христа Спасителя – и Левочка, под впечатлением от рассказов о войне и первых своих уроков истории, написал ученическое сочинение о Кремле, захваченном французами. Мог ли он тогда представить, что история этой войны станет «его» темой и прославит его на весь мир. Там же, на Плющихе, Левочка однажды сидел на подоконнике у раскрытого окна и решил, что, если крепко сжать колени, можно взлететь… Он упал из окна, но, по счастью, было невысоко. Проспал почти сутки и проснулся здоровым. Тот случай на окне был, кажется, очень важным в развитии его души. Ведь тогда он на миг поверил в чудо, в то, что одной лишь мечтой, силой мечты сумеет взлететь. Не получилось. С тех пор он старался больше полагаться на разум и волю. В конце жизни Мария Николаевна и Лев Николаевич будут много говорить и спорить об этом – о вере, разуме, чудесах… Но это будет потом, а сейчас, в Москве, дети полны новых впечатлений и радостных наивных надежд, не подозревая, что скоро им предстоит пережить горе.