Поэтому оставшуюся дорогу до главного холла Эрон наслаждался тихими ругательствами по свою душу. Видел создатель, если бы не Кадус, к которому его и привели, он бы даже ухом не повёл, чтобы встать с дивана. Его планы на сегодня были куда приятнее, нежели недовольный Флоу с кулаками вместо мозгов.
– Вам и по общению инструкции нужно выдавать? – недовольно спросил Кадус, когда они вошли в холл.
Помещение представляло из себя круг с четырьмя арками, центральная из которых вела в зал совещаний, а боковые – в кабинет Кадуса и комнату передачи сил. Последняя использовалась редко, поэтому всегда была закрыта. Но именно сейчас Эрон видел, что вход свободен. Это стало вызывать ещё больше вопросов, чем Флоу на танцполе.
– Считаешь, что все умеют читать? – усмехнулся Эрон, подходя к Кадусу и пожимая ему руку.
Добродушная улыбка, короткая седая борода, уходящая в редкую шевелюру с проступающей лысиной, и большие голубые глаза. Всё это в Кадусе навевало неподдельное ощущение спокойствия. А его светло-бежевые костюмы, наперевес с разноцветными галстуками, всегда заставляли тихо смеяться.
– Иногда мы вынуждены верить в лучшее, – философски отметил Кадус.
Он любил так делать. Вероятно, так амплуа загадочного хранителя цитадели строить было проще.
– Ты для этого позвал? – выгнул бровь Эрон. – Я уже решил, что случилось нечто ужасное.
Кадус мгновенно изменился в лице. Всё былое добродушие исчезло, а на смену ему пришли сожаление и косой взгляд в сторону Флоу, стоявшего за спиной. Кадус выглянул из-за Эрона, а после спросил:
– Вы не сказали?
– О чём? – насторожился Эрон.
– Мой мальчик…
Голос дрогнул, Кадус сглотнул ком, подступивший в горлу, и подошёл совсем близко к Эрону, крепко его обнимая. И при условии, что Кадус был немного ниже, это ощущалось ещё более странно. Ночное приглашение уже не вызывало вопросов, а пугало.
– Твой отец мёртв, – наконец произнёс Кадус, с сожалением смотря в глаза Эрона.
Смысл фразы дошёл до сознания не сразу. В первую секунду Эрон даже равнодушно пожал плечами, словно это было нечто само собой разумеющееся. Но с каждым новым мгновением, пока слова Кадуса эхом отскакивали от стенок разума, Эрон осознавал новость. Она медленным ядом просачивалась под кожу, заставляя тело тяжелеть, недоумение нарастать, а щемящее внутри чувство распаляться.