По косяку двери постучали. Слабо и почти неслышно. Эрон даже не оглянулся, продолжая поправлять фамильные запонки, стоя перед шкафом.
– Церемония скоро начнётся, – тихо сказала Элиана. – Нам пора ехать.
– Три минуты, – равнодушно бросил Эрон.
Но отдаляющихся шагов не последовало. Напротив, присутствие постороннего ощущалось настолько чётко, что ей не требовалось и говорить.
– Как ты… себя чувствуешь? – осторожно спросила она, вставая за его спиной.
Хоть Эрон и не видел, но был уверен, что Элиана нервно переминалась с ноги на ногу и теребила рукав блузки. Она никогда не умела контролировать собственное тело, поэтому однажды оно оказалось в постели его родителей.
– Как сын, хоронящий отца, – всё с тем же холодом ответил Эрон.
– Мне всё ещё не верится, что его больше…
С каждой секундой её голос дрожал сильнее, отчего Эрон развернулся и, посмотрев её в глаза, где уже стояли слёзы, ответил:
– Найди себе другой предмет утешения, – с пугающим её равнодушием сказал Эрон. – У тебя это отлично получается.
Твёрдой походкой он направился к двери из комнаты и, уже выходя, последний раз оглянулся на Элиану, по чьим щекам текли слёзы.
– И больше никогда не переступай порог этой комнаты.
Бросив это, Эрон отправился к широкой лестнице, быстро перебирая ногами на пути к выходу. По дороге встречались члены клана, также одетые во всё черное и косо посматривающие на него. Каждый из них Эрона презирал, не видел в роли хранителя и не желал жить под его покровительством. Но устройство реальности пророчило именно это. У клана не было выбора. Если они хотели сохранить силы, то придётся мириться, и Эрон это знал.
Поэтому он не формулировал красивые речи, не задабривал и не заставлял себя уважать. Эрон был убеждён, что хорошее отношение и правильное поведение в интересах самого клана. И такая мысль была выше «а что скажут?» и «я должен». Этому его научила мать. Ещё во времена, когда отец искренне считал, что публичные унижения – лучшая тактика для становления лидера.
Тогда Эрон впервые ощутил презрение клана и наплевал на него. Выучиться было сложно, но иного пути он не видел.
Здесь либо замираешь над ними и управляешь, пресекая любые попытки подорвать авторитет; либо подстраиваешься, строишь планы и веришь, что однажды они увидят в тебе лидера – это были два варианта, что понял для себя Эрон. Его отец выбрал третий, безусловно вызывающий общее почитание, но в то же время постоянно дискредитирующий его в глазах остальных.