Появился Нур, как и все пакистанцы, несмотря на жару одетый в белую рубашку с длинными рукавами и даже в легкий бежевый джемпер с эмблемой полиции на груди. Он торопливо надевал защиту на ноги. Надо успеть сыграть до следующего намаза.
Молятся в Пакистане усердно. Однако молитвенное усердие не слишком помогало пакистанцам в жизни. Стоило отъехать чуть от Исламабада и можно было увидеть такую нищету, что, казалось, Аллах навсегда ушел из этих мест и даже следов узких ступней не оставил в серой пыли. А в городе хоть и чисто, но ощущение, что и тут как-то все неладно, в ожидании террористической атаки – везде блокпосты, военные с автоматами, полицейские с бамбуковой тростью.
Удалось переговорить с Нуром накоротке, пока отошли к столикам в тени стены, заросшей каперсником. Они пили кока-колу, которую в Пакистане поглощают в огромных количествах, хотя Арефьев предпочитал всем местным напиткам коктейль из древесной картошки, которую еще называют саподилла.
Нур икал от газировки и смущенно прикрывал блестевшее от пота лицо, темнокожее, словно изображенное на старой медной чеканке, только глаза у полицейского удивительно светлые, почти голубые.
– Вы, наверное, хотели разузнать о тех трех девушках, которых задержали на днях наши пограничники? – догадливо спросил он.
– Ты как всегда прозорлив, – похвалил Арефьев, отирая лицо белоснежным полотенцем. – А главное, осведомлен. Это же в Карачи.
– Их задержали в Кветте. Они с восемью детьми перешли границу с Ираном. Они же ваши гражданки. Вы можете официально с ними увидеться. У вас ведь Генконсульство в Карачи, если я не ошибаюсь.
– Позволь нам самим решать, что и как делать, – не слишком церемонился Арефьев. У них давно сложились такие отношения. Нур вежливо на «вы», а резидент чуть снисходительно, однако не гнушался и лести, хотя считал, что с пакистанца довольно и тех немалых денег, которые он получает. – Нам необходимо, чтобы нашелся в тюрьме человек, способный, как бы выразиться… – Арефьев призадумался.
– Разговорить их, – подсказал Нур, и его глазки, чуть затененные пушистыми веерными ресницами, заблестели. – Ну вы же сами понимаете, как это сложно.
Арефьев долгим взглядом посмотрел на полицейского.
– Нет, ну в самом деле, уважаемый Иван, – как следует имя он произнести не мог, и звучало это примерно как «Ивэн». – Вы же знаете, что наши управления имеют полномочия только в своих провинциях. К тому же тюремные порядки… Тысяч триста рупий меня бы устроили.