Его могли принять и за офицера сирийских спецслужб. Может, за ксировца. Они тут в Сирии тоже на острие. Персидский он знает, но не слишком похож на иранца внешне, да и нелюбовь к персам у него засела в подкорке. Ничего личного, просто слишком долго Горюнов жил в Ираке под именем Кабира Салима, работая в парикмахерской Багдада. Тогда он был офицером российской нелегальной разведки. Теперь, после вынужденного возвращения в качестве «погорельца», оказался в УБТ[1] ФСБ.
Выезд за границу ему закрыт, хотя его просто-таки жаждут видеть представители многих спецслужб мира – и MIT, и ЦРУ, и, вероятно, Моссад. Но не для того, чтобы опрокинуть с Горюновым в тени пальмы по рюмочке арака и выкурить трубку мира, вспоминая о былом, а чтобы засадить далеко и надолго. А еще лучше расправиться с ним раз и навсегда.
Но женщины, сбившиеся в стайку, напоминающие воробьев, сидящих рядышком на сильном холоде, всего этого про Горюнова не знали и принимали за одного из сирийских военных, ведущих дознание и работу с беженцами вместе с русскими военспецами, разбирающимися кто есть кто, отделяя зерна от плевел. Нельзя допустить, чтобы черные ядовитые зерна проросли. Иначе подобные всходы станут смертоносными для сотен мирных людей.
Женщины прижимают к себе детей возрастом от двух до пяти лет. Детишки джихада. Если у этих дамочек и были еще дети до жизни в псевдохалифате, то они их оставили с родственниками в России, Узбекистане, Таджикистане, Туркмении. Бежали из дома, как правило налегке, с мужьями или к мужьям.
Полчаса назад их заставили снять никабы, разрешив сменить на химары. Унижать мусульманок никто не намеревался, их не лишили совсем платка, но требовалось сделать фотографии. Горюнов пока приглядывался, опасаясь, что и в этот раз уедет ни с чем. Он уже полтора месяца отсматривал всех вышедших из-под огня, из окружения – мирных или причастных к боевикам.
С биографиями беженцев в деталях разбирались другие, в том числе оперативники из ДВКР[2]. Горюнов пока лишь смотрел, пытаясь выявить только одного человека, вернее, одну.
В здании идлибской школы три с лишним года обитали игиловцы[3], а теперь тут царило запустение. Несколько помещений на втором этаже расчистили, и в них расположился штаб по фильтрации беженцев.
На первом этаже боевики сделали завалы из парт, чтобы затруднить штурм сирийцев. Изрешеченные школьные парты производили тягостное впечатление. Ошметки столешниц из ДСП, металлические ножки, каркасы, ящики из письменных столов учителей. На лестничном пролете в стене дыра метра на полтора в диаметре от выстрела из гаубицы Д-30. Вот парадокс, СССР не существует, а его орудия все еще стреляют.