– Я давно и на все готова, потому что давно и все потеряла.
…В ближайшую неделю ее не перевезли на конспиративную квартиру. Нуру требовался временной люфт, чтобы диктофонную запись, полученную от Разии, передать Арефьеву и получить от него указания, в особенности о том, каких тем Хатиме не стоит касаться ни под каким видом в общении с Навазом.
Однако не только из-за этого вышла задержка. Арефьев переправил в Москву запись, а в Центре она неожиданно «зависла». Арефьев не решался торопить, да и знал, что это бессмысленно. Ожидал ответа, как на иголках. Нур дал понять, что его приятель Наваз недоумевает… Когда сотрудник пакистанской Межведомственной разведки «недоумевает» – это может быть опасно и для Нура, и даже для Арефьева.
Иван Алексеевич не знал, на какой почве возникла «дружба» Нура и этого типа из ISI. Он несколько раз делал заходы, пытаясь вызвать агента на откровенность, но тот некоторых тем предпочитал не касаться, и был в этом молчании очень последователен, даже шуршание купюр не делало его разговорчивее. Арефьев не настаивал, работая с агентом довольно давно, он старался не загонять пакистанца в угол, соблюдая непреложное правило работы с агентурой, обеспечивая Нуру психологически комфортное сотрудничество.
Но на чем бы ни основывались отношения Наваза и Нура, если у офицера ISI возникнет хоть малейшее подозрение в отношении Нура, дружба закончится, а начнется оперативная отработка связей полицейского. В том числе прошерстят и крикетный клуб, и команду, в которой (какая удача!) окажется дипломат из России. А девушка Хатима тоже россиянка…
Арефьеву с самого начала не понравилась авантюра Нура с привлечением Наваза, но узнал он о ней слишком поздно, напрасно предоставив агенту свободу действий. Время поджимало, ожидание возвращения Хатимы и ее подруг в Россию затянулось бы на несколько месяцев, а судя по той информации, что она выдала напарнице Нура в самом деле, стоило поторопиться.
На всякий случай Арефьев перешел в другую команду по крикету, прекратил личный контакт с агентом, оставив рабочей лишь тайниковую связь. Как он и опасался, из Центра ему прислали целый гневный памфлет о том, как можно пускать такие дела на самотек и что за это бывает. Арефьев узнал о себе много нелестного.
«Сами бы поработали с пакистанцами, – бормотал он себе под нос, составляя послание для Нура с новыми инструкциями относительно Хатимы. – С их менталитетом, предрассудками, представлениями о честности и выгоде».