Лезу в пролом за собакой. Тут уж, хочешь ни хочешь, но приходится нарушать границы чужой собственности. На улице начинает светать, а в этих катакомбах – тьма кромешная. Между глухими кирпичными стенами просвет около метра. Ну, нормально-ли таскаться среди ночи, по каким-то задворкам? Заведите себе собаку и узнаете о таких подробностях ближайшей округи, о каких не узнали бы даже с помощью американского спутника-шпиона.
Кешкин хвост дружески виляет в конце туннеля и исчезает, судя по всему во дворе. Удержаться в обледенелом желобе довольно сложно. Ноги скользят. Я, хватаясь за стены, пробираюсь следом за той сволочью, которую по явному недоразумению называют "другом человека".
–Разве настоящие друзья так поступают? – философствую, наматывая на руку поводок с вполне определившимся намерением: примерно наказать собаку за непослушание.
Еще не добравшись до конца туннеля, я уже совершенно точно знаю: добром мой рейд по тылам «промзоны» не кончится. Интересно, какой псих решил, что свет в конце туннеля означает надежду? Обдирая ногти о стены, пытаясь затормозить, выплываю во двор, как баржа в океан и вижу первые признаки близкой бури.
Если бы Кешка, не дай Бог, оказался на Красной площади во время парада Победы, то для ритуального полива он выбрал бы ноги белого коня маршала Жукова. Никак не меньше. Амбиции этой собаки не имеют границ. За неимением коня, маршала Жукова и Красной площади Иннокентий просто и со вкусом задрал ногу на дремлющий в сумерках новенький белый «Мерседес». Я понимаю, что демонстрировать свое присутствие на открытой местности мне большого резона нет.
–Кеша, ко мне! – шепчу из-за угла как можно строже. И эта сволочь наконец меня замечает. Он дружески виляет хвостом. Он уже, совсем было, собирается бежать к своему любимому, горячо обожаемому хозяину, но именно в этот момент Кеша вспоминает, зачем он собственно выбрался на улицу в такую рань. Примостившись в затишке около передней левой дверки Мерседеса, рыжий выстраивает аккуратное сооружение из того, во что превратились в его желудке завтрак, обед и легкий ужин. Хвост мерно и мощно как ручка домкрата двигается сверху вниз и качает, качает, качает. Кажется, я его перекармливаю.
«Сейчас он утопит и машину, и себя, и мое мирное сосуществование с действительностью» – с тихой тоской подытоживаю я. Перспектива разборки с каким-нибудь блатным авторитетом по поводу его засранного Мерседеса мне совершенно не улыбается. Но все завершается вполне благополучно: Кеха последний раз уже больше для проформы, дергает хвостом, трясет своей шикарной бородой и не спеша, трусит ко мне.