Мужчина мрачно смотрел на дорогу давя на педаль газа. Стрелка спидометра медленно ползла по цифрам. Автобус остался позади. Ребенок, уставший от истерики, монотонно хныкал, не прекращая. Совсем стемнело, но даже темное небо не было чистого черного цвета, оно угрожающе нависло над землей, поддернутое серым бельмом. Фары хаотично выхватывали черные силуэты голых кустов и деревьев, мир погрузился во тьму, не было видно даже стоящих поодаль сопок.
– Почему он орет? – крикнул мужчина, пытаясь перекричать детский плач.
– Откуда я знаю! Он сухой, молоко пить не хочет! Может что-то заболело! – заорала она в ответ с трудом прижимая ребенка к себе.
– Так успокой его тогда!
– А я что делаю? Сам попробуй успокой, раз такой умный! – лицо женщины покраснело от крика и напряженной схватки в попытке удержать сопротивляющегося ребенка.
– Кто тогда будет вести? Ты что ли за руль сядешь? – проревел мужчина обернувшись назад.
– Осторожно! – резко кричит женщина, указывая вперед на дорогу.
Луч фар слишком поздно выхватил силуэт, стоящий на дороге. Мелькнул красный цветок и темные волосы. Мужчина ударил педаль тормоза и вывернул руль. Машина слетела с дороги, с металлическим лязгом перевернулась два раза по кювету, взметнув снег в воздух, и застыла, стукнувшись об деревья.
Ехавший сзади автобус затормозил на обочине. Водитель автобуса, открыв дверцу, несколько секунд завороженно всматривался в лежащую на крыше машину. Очнувшись от оторопи, он суетливо побежал к ней, спотыкаясь и увязая в глубоком снегу.
Добравшись до перевернутой машины, водитель автобуса заглянул в окно с остатками стекла: со стороны водительского сиденья неподвижно лежал скомканный силуэт в пуховике, сзади на потолке салона, усыпанного крошевом стекла, лежала женщина, одна ее рука была неестественно вывернута за спину, другой она прижимает к себе что-то похожее на груду одежды, из которой торчала белая ручка похожая на кукольную. Ее посеченное осколками лицо было окровавлено, она повернула его к нему и с безумным выражением прошептала:
– Это все из-за нее… Эта девушка… На дороге…
В нашем дворе шесть фонарей. Пятеро испускают холодный, белый свет, пленкой кладут его туда, куда могут дотянуться, а шестой стоит в полутьме. Восемь метров серого металла, заканчиваются катарактовым зрачком и пахнут снегом. При взгляде на его промерзшее тело начинает ныть кончик языка и затекает шея.