– Ты кого лоботрясом назвал? Да я за общее дело. Как ты можешь такое говорить?
– Пойдем, деятель.
Диа и Мо направились в сторону карьера, а Рё побежал за ними, упрекая их в непонимании его натуры и прочего.
В конце смены, когда все уже стали расходиться по баракам, наша троица стала думать, куда пойти. И Рё воскликнул:
– Пойдёмте лучше в лавку старика Гарно. Думаю, он нас чем-нибудь да угостит.
– Даже если дедушка добрый, не стоит постоянно пользоваться этим, Рë. Он ведь в таком же положении, как и мы. Может лучше сходим на глубокую скважину покидаем камни. Посмотрим, у кого дольше камешек будет лететь до низу. Как думаете? – обратилась к шедшим по бокам от неё друзьям Диа.
– Да что швыряться этими обломками сталактитов и сталагмитов. Нежели мурой заниматься, лучше посидеть с дедком. Авось чего и расскажет интересного.
– Что бы Рë ни говорил, но в этом я с ним согласен, – откликнулся Мо, – дедушке уже шестой десяток идёт. Истории у него всё никак не иссякнут. Поэтому с ним как-то поинтересней.
– Ну как хотите, – пожала плечами раздосадованная Диа. Ей сильно не хотелось занимать дедушку всякими пустяками.
Они двинулись к торговой лавке старика Гарно, расположенной на шестом внешнем кольце обители – одном из самых бедных и затхлых колец города. Лавка была высечена в скале седьмого внешнего кольца и выходила пустыми окнами к центральной резиденции раджи Марова. Старик Гарно торговал бытовыми вещами: свечами, масляными фонарями и насосами, жилетами, изредка консервами и налобными фонарями. Лавка вся была покрыта причудливой лепниной со странными витиеватыми узорами, кое-где уже отваливающимся от стен и потолка.
Прежде чем войти внутрь, тройка друзей дважды позвонила в навесной звонок, потянув за верёвочку.
– Да-да, сейчас, – послышался из кладовой бодрый, сильный голос. Вскоре в проёме появилась крепкая фигура. Гарно было уже шестьдесят четыре года, а он всё так же был подтянут и свеж, как и в свои двадцать. Его длинные волосы, достигающие поясницы, были собраны в пучок и зафиксированы какой-то спицей. Руки его наделены природной силой и мускулисты. А голос звучал с юношеским задором, словно это говорит и не старик вовсе. Но влияние лет прослеживалось в неизменной хрипотце и морщинах, скучковавшихся близ глаз, лба и блеклого рта.