– Идём, что ли, Аксюша, в дом, – дед поднялся, опираясь на плечо внучки. – Завтра встать раненько надо.
Старик взошел на крыльцо и, отворив низкую дверь, бесшумно ступил в дом.
В окне запылала лучина. Аксинья аккуратно завернула саблю в мешковину, взяла забытый дедушкой посох, и легко взбежала на крылечко. Обернувшись к почти спрятавшемуся за дальние сосны солнцу, она что-то прошептала и вошла в дом, неплотно прикрыв за собой дверь.
Глава вторая
Петух ещё не пропел, а Аксинья была уже на ногах. Она босая вышла на крыльцо и потянулась. Спрыгнув на землю, на цыпочках подбежала к стоявшему на скамейке ведру с холодной водой. Зачерпнув ладонями воды из ведра, Аксинья плеснула ею себе в лицо. Потом зачерпнула снова и с удовольствием, отфыркиваясь, как котёнок, умылась.
На востоке небо стало серым. Показались первые лучи рассвета и петух, взлетев на плетень, похлопав крыльями, прокукарекал утреннюю зорьку.
Дед, легко постукивая посохом, спустился по крыльцу на двор.
– Ну что, милая, – обратился он к внучке, – сготовилась ли?
– Дедуль, я ж перед тобой только поднялась. Сам же видел, – ответила Аксинья, вытирая лицо белоснежным полотенцем.
– Так чего медлишь-то?
– Деда, я гляжу, тебе, что ли никак не терпится, меня со двора согнать, да? – Аксинья всплеснула руками.
Дед погрозил ей посохом:
– Опять, Аксютка. Не говори глупости. Чую я, Аксиньюшка, уходить тебе пора, меня оставить.
Внучка подошла к деду и, поцеловав его в лоб, вернулась в дом. Достала со дна сундука материнское плате, быстро переоделась в него и осмотрела себя со всех сторон. Платье было чуть ниже колен, из серой прочной и жёсткой материи, расшито красной ниткой по подолу и рукавам замысловатыми узорами. Платье имело на боках два длинных разреза доходящих до пояса. Там же Аксинья нашла тонкие из белого льна узкие штаны. Натянув их, она подпоясалась кожаным ремешочком с серебряной бляхой. «Совсем другое дело», сама себе сказала девушка, надевая зелёные мягкие сапожки.
Аксинья легко подпрыгнула на носочках, проверяя удобно ли ей в этой одежде. Потом обвязав голову тёмно-синей тесьмой с вышивкой, надев на шею оберег оставленный ей ещё матерью в детстве, взяла перевязь старого дедова меча, в другую руку саблю и вышла на двор.
– Дедуль, – Аксинья показала деду саблю, – а ножен-то у меня и нету.